– Конечно, не применяете. Даже в Америке их не применяют. Здесь тоже только единицы понимают, как и что следует делать. Но я тебе расскажу, как лучше, и ты будешь первой в России, кто будет делать всё правильно. А мне будет приятно, если у тебя будут лучшие результаты, тогда и пациентов будет больше, и денег сможешь заработать. У вас ведь зарплаты маленькие? Сколько ты получаешь?
Разговор менял русло каждую минуту. Вера обладала достаточной быстротой мысли и потому привыкла свою речь слегка притормаживать, чтобы собеседники поспевали за ней. В разговоре же с Юрой всё было наоборот: Вере приходилось напрягать свой мозг и учиться вовремя «переводить стрелку». Юра изливал на неё ушат за ушатом концентрированной информации. Вера едва успевала прийти в себя от предыдущего «окатывания», как нужно было принимать новую порцию. Удивительно, но при всей необычности происходящего Вере это невероятно нравилось. Нравилось всё: и темп, и интонации изложения, и точные, как будто по линейке вымеренные жесты, которые были особенно удивительны в сочетании с эмоциональностью речи, и то, как собеседник близко придвигал своё лицо к её лицу, как он сощуривал свои необычные, напоминающие восходящее солнце, глаза.
В то утро Вера узнала его судьбу. Тогда, в выставочном холле, Юра рассказывал о своём советском, а затем раннем эмигрантском прошлом около двадцати минут, а через год, когда они с Сашей приехали к нему в гости, рассказ занял четыре часа – как раз столько, сколько длится путь из Сан-Франциско в Squaw Valley. И это были четыре часа непрерывного, захватывающего по остроте сюжета повествования с коротким перерывом на заправку бензобака, во время которого Вера сидела оглушённая, думала о невероятности и многогранности Юриной судьбы и остро жалела, что она не писатель, чтобы изложить его рассказ в отдельной книге.
Юра пришёл за десять минут до Вериного доклада и сел в первом ряду. Вера вышла на трибуну и оказалась перед более чем тысячью
американских докторов, её сердце забилось так, что грудине стало больно от этих ударов. Предстартовое волнение из её спортивного прошлого не шло ни в какое сравнение с этим сердцебиением.
Саша расположился ближе к центру зала, и Вера сначала пыталась поймать его взгляд, но в полутьме не смогла этого сделать. Зато Юра был близко, и она знала, что он поможет. Он часто менял позу в кресле и явно волновался за неё. К счастью, Верины опасения насчёт презентации не подтвердились. Она не превысила временной регламент, слайды переключались исправно, на вопросы она ответила легко. И, боже мой, ей аплодировали! Причём Юра – громче всех, а когда она спустилась с трибуны, он пошёл навстречу и обнял её. Казалось, он радовался даже больше, чем она сама.
– Ты молодец. Ты просто молодчина! Прекрасно держалась. Я же сказал, что