Сенатор подробно описал как собственные переживания при исполнении бередившего душу поручения, так и поведение некоторых осужденных. Первым был отправлен Остерман. «По вступлении моем в казарму, — поделился своими наблюдениями Я. П. Шаховской, — увидел я оного, бывшего кабинет-министра графа Остермана, лежащего и громко стенащего, жалуясь на подагру, который при первом взоре встретил меня своим красноречием, изъявляя признанности в преступлении своем и прогневании нашей всемилостивейшей монархини, кое здесь я подробно за излишнее почел».
По повелению императрицы Шаховской должен был спросить у отправляемых в ссылку об их последней просьбе. Остерман просил «о милостивом и великодушном покровительстве детей его». Рядом стоявшая супруга, ехавшая в ссылку в Березов вместе с мужем, «кроме слез и горестных стенаний» не проронила ни слова.
Миних вел себя примерно так же, как и накануне, выказав выдержку и спокойствие. Последнюю просьбу он выразил так: «Когда уже теперь мне ни желать, ни ожидать ничего иного не осталося — так я только принимаю смелость просить, дабы для сохранения от вечной погибели души моей отправлен был со мною пастор» и притом «поклонясь с учтивым видом, смело глядя на меня, ожидал дальнейшего повеления. На то сказал я ему, что о сем, где надлежит, от меня представлено будет». Супруга Миниха, «скрывая смятение своего духа», молча стояла с чайником и прибором к нему, одетая в дорожное платье с капором.
По-иному вел себя Левенвольде, красавец, бывший фаворит Екатерины I, слывший покорителем сердец придворных дам и отличавшийся до постигшей его катастрофы высокомерием и надменностью. Теперь перед Шаховским стоял на коленях и обнимал его ноги опустившийся, в грязной одежде, с изменившейся до неузнаваемости внешностью, с всклокоченными волосами, обросший седой бородою человек, которого он принял за мастерового арестанта. От Шаховского он напрасно ожидал какого-либо снисхождения, ибо от него ничего не зависело. Левенвольде обнаружил слабость духа и утрату человеческого достоинства.
Средством закрепления результатов переворота была коронация — совершаемая в Успенском соборе Московского Кремля торжественная церемония утверждения государя на троне. С коронацией спешили, сенатский указ 7 января 1742 года назначил ответственных лиц за подготовку и проведение церемонии. Одна деталь обращает на себя внимание — материи, используемые для сооружения балдахина, то есть разные бархаты, бахрома, позументы и прочее, должны были приобрести на русских фабриках, чем еще раз подчеркивалось стремление придать торжествам национальный колорит, под стягом которого совершался переворот.