Такой подход имеет как минимум два следствия. Во-первых, любое противоборство с какой-либо внешней по отношению к стране силой автоматически предполагает и наличие внутреннего противоборства с той или иной степенью жесткости. Те элитные паттерны и контролируемые ими группы населения и иные организованности, которые объективно связывают свою жизнь с существованием финансиализма, являются такими же субъектами противоборства, как и внешние противники. Во-вторых, поскольку на Западе, так же как и на Востоке, отнюдь не все национальные и наднациональные элитные сети и управляемые (взаимодействующие с ними) группы населения и иные организованности связывают свое будущее с финансизмом и поздним индустриализмом, то они объективно являются в той или иной мере на тот или иной период времени союзниками российского субъекта исторического действия. Поэтому, используя термин «Запад», надо всегда помнить, что Россия противоборствует не с Западом как таковым, а с определенными группами в его элите и с организованностями в населении западных стран. Сводить сложность субъектов противоборства к теоретическим концептам «народов моря и народов суши», исконно враждебным конфессиям, государствам и т. п. является пропагандистским упрощением, крайне вредным при ведении реального жесткого противоборства.
В условиях системного нарастающего кризиса глобального позднего индустриального общества финансиализированной экономики, война стала выполнять несколько иные функции, чем ранее. Она является не только и не столько способом насильственного решения различного рода противоречий между субъектами мировой политики, к которым относятся как государственные, так и негосударственные акторы, сколько способом выиграть время и ресурсы для того, чтобы выжить в условиях системного кризиса, и по возможности перейти в следующую стадию. Для этого необходимы время, технологии, ресурсы, и что крайне важно, максимальное ослабление всех потенциальных конкурентов. Причем, лучшим способом ослабления является не нанесение им тотального поражения, а лишение их субъектности. Иными словами, превращение государств и негосударственных акторов в инструменты для достижения целей победителя. В начале XXI века политики и политологи все чаще говорят о новой холодной войне. Точнее о холодной войне нового типа, которая является составной частью общего концепта современных войн.
При этом, как хорошо известно, не только из конкретной истории, но и из прикладной математики, любые конфликты в условиях слабой согласованности интересов, имеют тенденцию к эскалации, переходу к жесткому противоборству, а затем и к насилию. Именно под этим углом зрения необходимо рассматривать процессы трансформации природы войны, появление новых ее видов, форм, полей боя и пространств противоборств.
Без малого 25 лет назад подавляющая часть американской правящей элиты, как уже не раз бывало в истории, приняла желаемое за действительное.
Важные,