– Слушай, Иван Филиппович, что в последнее время происходит в твоём хозяйстве? – по обыкновению тихо и проникновенно спросил Андропов.
Шорников понял, что имеет в виду председатель.
С 1968 года Кремль, Красная площадь и даже Мавзолей стали местами тотального паломничества душевнобольных. Более того, превратились в объекты вредительских посягательств.
В апреле на главную площадь страны въехал экскаватор, который незамеченным (!) пробирался туда аж из Тёплого стана, где прокладывали новую ветку метрополитена.
Скрытно многотонная махина покинула строительную площадку. Не прошло и пяти часов, как она перевалила через Малый Каменный мост, поднялась по Васильевскому спуску и очутилась у Мавзолея. Охранники буквально схватили экскаватор за многотонную «руку», лишь когда она уже была занесена над усыпальницей вождя.
Свихнувшегося экскаваторщика гэбэшники, переодетые милиционерами, извлекли из кабины и отправили в лазарет внутренней Лубянской тюрьмы. Туда же были доставлены и обнаруженные в кабине экскаватора вещдоки: раскладушка и суконное одеяло, которые неопровержимо свидетельствовали о том, что их хозяин имел твёрдое намерение занять освободившееся после ХХII съезда КПСС ложе Иосифа Сталина.
Главную улику – экскаватор к делу приобщать не стали, а сразу вернули в «Мосметрострой». Но фотографии с него сделали, их-то и подшили сначала в дело, а потом в историю болезни экскаваторщика.
Однако самым крупным вредительством, граничащим с диверсией, можно считать акт мести молодого офицера-артиллериста своему начальству.
Приказом по дивизиону, ответственному за пуск праздничного фейерверка в небо столицы, этот офицер по причине сомнений в его психическом здоровье был отстранён от пиротехнических приготовлений.
«Ах, так! Будет у вас и фейерверк, и иллюминация!»
С этими словами пиротехник ночью, в канун ноябрьской демонстрации, прибыл на Красную площадь. Там шли последние приготовления к параду и электрики колдовали с иллюминацией. Появление на площади человека в военной форме вопросов ни у кого не вызвало: мало ли их тут шатается в это время!
Душевная болезнь офицера обострилась настолько, что он заговорил афоризмами. Со словами: «Уходя, гасите в с е х, сила вся в кефире!» он доской размозжил голову электрику и перочинным ножиком перерезал какой-то проводок.
Вся площадь и прилегающие строения тут же погрузились во мрак. Паника среди устроителей демонстрации поднялась неописуемая: никто не мог понять, что же произошло и что теперь делать.
Далеко пиротехнику уйти не удалось и он вскоре оказался в лазарете Лубянской внутренней тюрьмы, в народе прозванной «нутрянкой».
После этих леденящих кровь инцидентов охрана Кремля уже как святочный рассказ вспоминала ходока из Тамбовской области, которому непременно надо было попасть в Кремль, чтобы получить