Движимая любопытством, она вдруг нажала на сенсорный экран и приложила телефон к уху. Послышался чей-то нерешительный голос: это явно была американка, говорившая с легким итальянским акцентом. Незнакомка изо всех сил пыталась подавить слезы.
– Джонатан, это я, это Франческа. Перезвони мне, пожалуйста. Нам нужно поговорить, нужно… Я знаю, что я предала тебя, знаю, что ты не понимаешь, почему я все испортила. Вернись, пожалуйста, сделай это ради Чарли, сделай это ради нас. Я люблю тебя… Ты не забудешь, но ты же меня простишь. У нас же только одна жизнь, Джонатан, и мы должны идти вместе и иметь еще детей. Начнем сначала, пусть все будет как прежде. Без тебя это не жизнь…
Голос итальянки захлебнулся в бесконечной грусти, и сообщение прекратилось.
В течение нескольких секунд Маделин стояла неподвижно, потрясенная тем, что услышала, и охваченная чувством вины. По рукам ее пробежали мурашки. Она вздрогнула, потом положила мобильник, еще полный слез, на стол, задавая себе вопрос, что она будет делать.
3. По секрету
У каждого человека есть тайны. Нужно лишь выяснить какие.
Джонатан переключил передачу, перейдя на третью. Коробка передач издала пронзительный металлический скрежет, как будто автомобиль готов был развалиться на месте. Он потребовал ключи от «Рено 4»: хотя дом и находился близко, было невозможно даже представить, чтобы за руль сел Маркус. Лежа на пассажирском кресле, его друг потягивал вино и орал похабные куплеты из репертуара Жоржа Брассанса:
Лишь о Фернанде вспоминаю,
я кончаю, я кончаю…
– Потише! – приказал Джонатан, бросив взгляд в зеркало заднего вида и убедившись, что его сын еще спит.
– Пардон, – извинился Маркус, повернувшись, чтобы опустить боковое стекло машины. Он высунул голову через окно, подставив лицо ветру, словно ночной воздух мог помочь ему протрезветь.
«Парень совсем покроется инеем…» – подумал Джонатан, замедляя движение и вновь переключая передачу, чтобы машина пошла со скоростью улитки-астматика.
Маленький автомобиль выехал на западную сторону Филберт-стрит, одной из самых крутых улиц в Сан-Франциско. В начале подъема драндулет кашлянул, угрожая развалиться, но в конце концов восстановил дыхание и кое-как достиг вершины холма, освещенного белым светом Койт-Тауэр, мемориальной башни, возвышавшейся над городом. Джонатан произвел опасный маневр, чтобы припарковаться, повернув колеса в сторону тротуара. Испытав облегчение от того, что удалось благополучно добраться до места, он взял сына на руки и двинулся в проход между эвкалиптами, пальмами и бугенвиллеями.
Маркус, шатаясь, последовал за ним. Он снова начал петь свои непристойные песни, причем опять очень громко.
– Дайте выспаться! – крикнул сосед.
Джонатан