И еще одно: Стейнбек поехал в Россию писать свой дневник в то время, когда начала разворачиваться холодная война: Уинстон Черчилль уже произнес свою сакральную речь в Фултоне, Миссури, о «железном занавесе», в Америке уже началась «охота на красных!», Комитет по расследованию антиамериканской деятельности и печально-знаменитый сенатор Джозеф Маккарти вот-вот должны были появиться на сцене, предстоял суд над теми, кого впоследствии назвали «голливудской десяткой».
Стейнбек был не только выдающимся писателем, Нобелевским лауреатом, он был человеком совестливым, смелым, непокорным.
Завершу эту свою краткую заметку двумя воспоминаниями о Джоне Стейнбеке, с которым мне повезло пообщаться. Первое касается его книги «Консервный ряд», в которой он описывает жизнь людей в крайне опасном районе городка Монтерея. Я спросил его, носил ли он собой оружие, когда отправлялся в темные закоулки преступных районов.
– Никогда, ответил он, – никогда.
– Но почему? – спросил я.
– Понимаешь, оружие дает тебе ощущение будто ты сильнее всех, тебе ничего не страшно, вот и лезешь туда, куда не надо. Если опасно, я уношу ноги. Так вернее.
Второе воспоминания относится уже к шестидесятым годам, когда Стейнбек вновь приехал в Москву. К этому времени он обзавёлся пышной рыжей бородой (что важно для этого случая). Вот, что он рассказал мне:
– Зашел я в гастроном посмотреть, что продают. Пока стоял, подошел ко мне человек и начал что-то говорить. Ну, я по-русски ни слова не знаю, а он понял, выставил один палец и говорит «рубль, рубль!». Ну, я понял, что ему нужен рубль. Я дал ему. Он так выставил ладонь, мол, стой, куда-то ушел, очень быстро вернулся с бутылкой водки, сделал мне знак, чтобы я пошел за ним. Вышли из магазина, зашли в какой-то подъезд, там его ждал еще человек. Тот достал из кармана стакан, этот ловко открыл бутылку, налил стакан до краёв, не проронив ни капли, приподнял его, вроде как салют, и залпом выпил. Налил еще и протянул мне. Я последовал его примеру. Потом налил третьему, и тот выпил. После этого он вновь выставляет палец и говорит «рубль!». Я ему дал, он выскочил из подъезда и через три минуты вновь появился с бутылкой. Ну, повторили всю процедуру и расстались лучшими друзьями. Я вышел на улицу, соображаю плохо, сел на обочину. Тут подходит ваш полицейский и начинает мне что-то выговаривать. Видно, у вас сидеть на обочине нельзя. Я встал и сказал ему единственное предложение, которое я выучил по-русски: «Я – американский писатель». Он посмотрел на меня, улыбнулся во всё лицо и бросился обнимать меня, крикнув «Хемингуэй!!!». Ваша страна единственная, в которой полицейские читали Хемингуэя.
Сказал и расхохотался, сверкая необыкновенно яркими синими глазами.
Владимир Познер
Предисловие
Сьюзен Шиллинглоу
В 1946 году Уинстон Черчилль заявил, что Восточная Европа отгораживается железным занавесом. Зимой 1947 года холодная война разгорелась всерьез. Советский Союз, союзник Соединенных Штатов во время Второй мировой войны, стал угрозой для США, трудно понимаемым противником. «В газетах каждый день, – начинает Джон Стейнбек свою книгу, – обсуждалась Россия». Тем не менее, продолжает он, «о некоторых сторонах российской жизни вообще никто не писал. А это как раз то, что интересует нас больше всего». Путешествие Стейнбека и сопровождавшего его фотографа Роберта Капы должно было открыть «другую важную сторону» жизни людей в Советском Союзе – их частную жизнь. Скромная книга Стейнбека и Капы о жизни русских, «Русский дневник», опубликованная в 1948 году, – это попытка дать только «честные репортажи о том, что они видели и слышали… без редакционных комментариев и без выводов о том, что они недостаточно знают».
Во многих отношениях «Дневник» – это продолжение того дела, которым Джон Стейнбек вполне успешно занимался в течение двадцати лет, когда писал книги о простых людях: пайсано, мигрантах, приехавших в Оклахому, солдатах Второй мировой войны, мексиканских крестьянах. Конечно, в «Русском дневнике» не звучат эпические аккорды «Гроздьев гнева», но в нем все равно присутствуют характерные для той книги сочувствие к людям и любовь к ним. Одно из достоинств «Русского дневника» состоит в том, что эта книга, в отличие от многих других произведений о России, опубликованных в то время, информирует читателя в манере, наиболее характерной для творчества Стейнбека. Он пишет о простых людях с неподдельным сочувствием к ним и с пониманием, подробно останавливается на деталях, увиденных глазами журналиста. Книга отличается «нетелеологическим», нецелевым подходом: автор пишет только о том, чему сам был свидетелем. Наконец, повествование оживляется иронией и юмором, которые отсутствуют во многих «отчетах» о поездках по местам, утвержденным советской стороной. Это не самая крупномасштабная и блещущая эрудицией книга о послевоенной России. Стейнбек и Капа сделали только