– Эй, Боннер, может, вы немного подобреете, если выпьете кофе? Я буду рада сварить его для нас.
– Я сам сварю себе кофе.
– Замечательно. Когда он будет готов, принесите и мне чашечку.
Гейб хлопнул дверцей и погнал машину к закусочной, обдав Рэчел клубами пыли из-под колес.
Придурок. Сунув израненные руки в перчатки, она наклонилась и снова принялась выдергивать из земли растения, хотя каждый мускул ее измученного тела протестовал против этого.
Она еще никогда не чувствовала себя такой усталой. Ей хотелось улечься где-нибудь в тени и проспать сто лет. Причины усталости были ясны: недостаток сна и бесконечные волнения. Она с тоской вспомнила о том, какой прилив энергии у нее обычно вызывала утренняя чашка кофе. Она не пила его уже много недель. Рэчел очень любила кофе. Ей нравилось в нем все – и его вкус, и запах, и замечательный цвет, который он приобретал, когда она размешивала ложечкой добавленные к нему сливки. Закрыв глаза, она представила, как подносит к губам чашку и делает маленький глоток.
Волна тяжелого рока из закусочной ворвалась в ее уши, разом развеяв все мечты. Взглянув в сторону детской площадки, она увидела, как Эдвард выполз из-под брюха бетонной черепахи. Если Боннер разозлился из-за того, что она слишком рано пришла на работу, интересно, что бы он сделал, если бы увидел ее сына, подумала Рэчел.
Первым делом, придя утром в кинотеатр, она очистила детскую площадку от битого стекла, ржавых консервных банок и прочего хлама, о который ребенок мог бы пораниться, и сложила все это в пластиковый мешок для мусора. Затем она спрятала в кустах, росших рядом с экраном, небольшой запас еды и воды, а также полотенце, на котором мальчик мог бы прилечь отдохнуть. После этого Рэчел предложила сыну поиграть в прятки.
– Готова поспорить, ты не сможешь все утро прятаться так, чтобы Боннер тебя ни разу не увидел, – сказала она.
– Нет, смогу.
– А я говорю, не сможешь.
– Смогу.
Решив, что на этом спор можно закончить, она поцеловала Эдварда и отправила его на площадку, хотя понимала, что рано или поздно Боннер все равно его заметит, а это не сулило ничего хорошего. Мысль о том, что она вынуждена прятать своего ребенка, словно он какое-то насекомое, вызвало в душе у Рэчел новую волну возмущения против Гейба Боннера.
Час спустя Гейб швырнул ей пластиковый мешок и велел собрать весь мусор у входа, чтобы кинотеатр выглядел более прилично, если смотреть на него со стороны шоссе. Эта работа была проще, чем прополка сорняков, и она обрадовалась перемене занятия, хотя и была уверена, что, давая ей новое задание, хозяин вовсе не стремился облегчить ей жизнь. После того как Гейб ушел, Эдвард присоединился к ней, и вдвоем они справились с этой задачей очень быстро.
Затем она снова занялась прополкой, но едва успела начать, как боковым зрением увидела неподалеку от себя запачканные краской рабочие сапоги.
– Кажется,