– Предлагаю выпить за твой приезд, Ева. – Он не сводил с
нее глаз. – Я очень надеюсь, что тебе здесь понравится.
Во время обеда Натали без умолку говорила о России, просила Еву рассказать о том, что сейчас происходит в Москве, спрашивала о ценах. Интересовалась, правда ли, что русские женщины перестали рожать, а деревни вымерли. Чувствовалось, что связь с родиной у нее потеряна, и что она имеет о ней туманное представление. В каком мире живет эта женщина, если не читает даже русских газет? Что ее интересует больше всего?
– Ваши родители знают, что вы здесь? – спросила Натали, подкладывая гостье на тарелку большущий кусок пирога с капустой.
– У меня нет родителей.
Натали зажала рот салфеткой:
– Боже мой, вам же нет еще и тридцати! Извините, ради Бога.
А вот скажите, фамилия Анохина – ваша? Я имею в виду – девичья?
– Нет, Анохин – фамилия моего бывшего мужа. – Ева произнесла это настолько резко, что Натали уже не сомневалась: разговор на эту тему полностью исчерпан.
Теперь, когда она была без очков, Ева могла разглядеть ее красивой формы лицо с тончайшей кожей плотно обтягивающей большой выпуклый лоб, маленький тонкий нос, огромные, в густой сети едва заметных морщинок, черные глаза. Так обычно выглядит лицо женщины, перенесшей пластическую операцию. Интересно, какого цвета у нее волосы?
После обеда Сара накрыла им столик в саду, под тентом. Бернар, извинившись, сказал, что ему нужно срочно съездить в университет, где его ждут студенты. Ева вспомнила, что ее новый друг – математик. Она кивнула и даже обрадовалась, что осталась, наконец, наедине с Натали. С ней Еве было намного проще. Видимо, эта женщина умела быть конкретной и откровенной. Сейчас она расскажет ей все.
– Я думала, Бернар не знает, что я художница. Мы в Москве провели вместе не более трех часов, мы даже не говорили… Нас познакомил профессор…
– Фибих. – Натали предложила Еве закурить. – Я все знаю, мне рассказал Бернар. Я вам сейчас открою тайну. Бернар слышал о вас еще в прошлый свой приезд в Москву. У вас с ним есть некоторые общие знакомые, которые показывали ему слайды ваших работ. Все недоумевали, почему вы отказались выставляться и вообще ведете себя, как бы это сказать, неестественно… Вы понимаете, о чем я говорю?
– В каком смысле? – Ева густо покраснела. А она-то надеялась, что представляет для Бернара хоть какую-то тайну. – Что вы имеете в виду?
– Разве вам не нужно признание? По моему мнению, это не здоровый подход к искусству. Нельзя быть настолько эгоистичным, чтобы писать только для себя. Поделиться своими чувствами с человечеством – это нормально. Зачем прятать свои картины? Почему у вас, в России, считается зазорным продавать свои работы коллекционерам? Вздор! Был бы спрос! Поймите, я не собираюсь воспитывать вас, я вам никто, верно? Но посоветовать-то