Однако в свете, на людях, унижать мужа было не принято, так как это порочило в первую очередь саму женщину. В России, как и в Западной Европе, муж часто считался «владыкой жены и поступал как деспот»[218]. Отношение к женщинам у мужчин было различным, но зачастую даже пренебрежительным, особенно если выяснялось, что воспитание супруга получила незавидное. Как правило, мужчины считали, что женщины неспособны понимать разговоры о высоких материях и тем более принимать участие в научных дискуссиях (такому мнению пытался противоречить, например, А.С. Пушкин[219]). Так, например, немец Гольберг, персонаж повести «Идеал» авторства Е.А. Ган (Зенеиды Р-вой) «о счастии женщины… имел короткое и ясное понятие: благосклонное обращение, снисходительность к капризам и модная шляпка – вот что, по его мнению, не могло не осчастливить женщины, и к этому он, вступая в супружеское звание, обязался мысленно подпискою»[220].
Что касается адюльтера, то в высшем свете снисходительно смотрели на внебрачные связи только влиятельных особ мужского пола, чуть менее лояльно на измены влиятельных женщин и всегда строго осуждали тех, кто осмеливался демонстрировать адюльтер. Тем не менее замужняя женщина продолжала посещать балы и маскарады, танцевать и петь, принимать участие в гуляниях. Поэтому слова из пьесы П.И. Григорьева «Житейская школа» могли показаться современницам анахронизмом и тиранством:
Теперь ты замужем должна быть скромной, тихой,
Хозяйничать, беречь весь дом,
А не заботиться о том,
Чтоб быть отчаянной кокеткой и франтихой[221].
Как мы уже говорили в предыдущей главе, в XIX веке браки заключались как по любви[222], так и по расчету[223]. Соответственно, и стили обращения друг к другу были различны: на «ты» либо на «вы» (если супруги были душевно далеки друг от друга[224]). Впрочем, браки по расчету могли быть и счастливыми – ведь расчет мог быть не только материальным, но и духовным. М.К. Кюхельбекер, например, находясь в ссылке, женился на Анне Степановне без любви, как он сам признавался, но был счастлив и все умилялся жене и детям[225]. Кстати говоря, многие ссыльные декабристы брали себе в супруги девушек из простых семей, подчас не знавших грамоты. Спутниц они выбирали одаренных природным умом, тактом, скромностью, стремясь создать прочные семьи, в чем и преуспели[226].
В «Правилах светского обхождения» советовали мужу своей половине говорить «ты» и, говоря о ней, называть ее именно женой, а не супругой и сударыней[227]. В письмах и в беседах друг друга называли различно: «Душа моя», «мой ангел», «друг мой»[228], «птичка моя», «дитя мое»[229], «любезнейший друг мой», «милейший друг мой», «дружочек», «милый друг»[230], «бесценное сокровище мое»[231] (и по-русски, и по-французски), «сударыня», «матушка»