Как было трудно выбираться из постели каждое утро… весь день заставлять себя просто дышать… пытаться забыть, как все было прекрасно и здорово. Пережить это время мне не помогали ни какая-нибудь доктор Марша Филдстоун[1], ни семья. Я оказалась совершенно одна.
И это было ужасно.
Сразу по окончании колледжа он уехал в Англию работать с отцом. Пусть мы уже расстались, но его отъезд – отъезд в другую страну – оставил пустоту на месте моего сердца. Как у Железного Дровосека. Только я не желала иметь настоящее сердце.
Я снова взглянула на него.
– Расскажи мне, что случилось в колледже. Хочу правду. – Слова я произнесла очень тихо, однако они оглушительно прогремели в моих ушах.
– Я поступил плохо, но не настолько плохо, как ты думаешь. – Он делает шаг ко мне. – Знаю, я тогда был слишком беспечен…
– Драки, прогулы, девчонки…
– Пустые сплетни. Насчет девчонок – все болтовня. – Шейн уверенно смотрит мне в глаза. – Я обожал тебя. Я любил тебя.
Плечи его поникают, и он подходит ближе, сокращая дистанцию, которую я создала.
Мы вернулись к тому, с чего начали. От волнения у меня перехватывает в горле.
– Кенсингтон, после кошмарного развода моих родителей меня отправили сюда, в Штаты, и ты стала моим спасательным кругом. Все остальное – слухи.
– Тогда я не понимаю…
– Кроме одного.
Ох.
Ох!
Не знаю почему, но то, что он это признал, все изменило. Может, я все-таки надеялась…
Шейн проводит рукой по своим волосам и вновь прислоняется плечом к стене.
– На той вечеринке, после того как ты ушла, меня поцеловала одна девушка. И я поцеловал ее в ответ. Мы немного подурачились. – Его глаза ищут мои. – Я с ней не спал. Мы выпили и…
Я озадачена.
И все?
– Но почему ты не объяснил? Все это время… из-за дурацких пьяных поцелуев?
Снова злюсь, уже по совершенно иной причине.
Шейн опускает голову. Закрывает глаза на секунду, затем открывает и коротко выдыхает:
– Это была Тоня.
В животе екает. Сжимаю руки, и обручальное кольцо впивается в кожу. Боль слегка приводит меня в чувство.
– Тоня? Та самая Тоня, которая мне сказала, что ты изменил, а затем повела меня выпить, когда…
– Кенсингтон, это не…
Предостерегающе вскидываю руку.
– Нет! Только не говори, что это ничего не значило. Значило! Это значило, что мы расстались. Независимо от того, спал ты с ней тогда или прошлой ночью.
– Что?
– Брэдли сказал, что она ушла сразу после тебя и что вы могли…
Он трясет головой, но больше ничего не говорит. Есть еще что-то. Я чувствую. О боже мой, есть что-то еще.
Смотрю в пол, вспоминая, как я ждала, что он станет бороться.
– Тогда я не дала тебе объяснить… ты ведь и не особенно пытался, верно? Так тебе было легче уехать. В этом было дело?
Я произнесла слова, но