Посвящается моим двум чудесным дочерям, Бекки и Полли
Пролог
Анна кладет голову на подушку и проводит пальцем по вышитым на ней стебелькам маргариток и склонившимся маленьким бутонам колокольчиков. Шелковые нити, уже потертые и порванные в некоторых местах, все так же ярко блестят на солнце.
– Маргаритки и колокольчики, – напевает она знакомую детскую песенку. – Маргаритки и колокольчики. Все растут здесь, все растут здесь.
Они сидят на старой кушетке возле окна в гостиной дома приходского священника. Здесь ее мать любит заниматься вышивкой, хотя вынуждена держать рамку подальше от себя из-за живота, который стал уже таким большим. Она говорит, он так вырос, потому что в нем живет новый брат или сестра, но Анна не верит, что в теле ее матери может быть ребенок.
Ей скучно. У матери вырос живот, из-за которого болит спина, поэтому они не могут, как обычно, гулять по вересковой пустоши или, спустившись к заболоченным лугам, собирать гербарий. Работать в саду они тоже не могут. А ведь Анне так нравится сад. Она обожает рыть грядки в черной земле, вымазывая руки грязью и бросая в почву крохотные зернышки. Ей не верится, что эти маленькие крупинки в следующем году превратятся в красивые цветы, но мать обещает – так и будет. Так же, как и с ребенком.
– Подожди и увидишь, малышка, – говорит она. – Наберись терпения, и ты поймешь, что я права.
Хотя Анне всего пять лет, она уже выучила названия многих диких цветов и садовых растений. Проще всего девочка запоминает названия тех, которые прекрасно описывают сам цветок: незабудка, анютины глазки, одуванчик, львиный зев, наперстянка. Другие названия Анна произносит с трудом. Она вынуждена повторять их по нескольку раз, прежде чем удается произнести правильно: дельфиниум, асфодель, чемерица.
Анна снова смотрит на подушку. Какие же разные эти два цветка: веселая маленькая маргаритка с крошечными белыми лепестками, обрамляющими желтую серединку, и закрытые бутоны колокольчиков, скорее фиолетового, чем синего цвета, согнувшие стебли, которые, кажется, с большим трудом выдерживают их вес.
– Каким цветком ты бы хотела быть? – спрашивает она у матери. – Маргариткой или колокольчиком?
– Колокольчиком, потому что он очень вкусно пахнет.
– А я лучше буду веселой маргариткой, а не грустным колокольчиком, – отвечает Анна. – Кроме того, маргаритки цветут все лето, а колокольчики распускаются всего на несколько недель.
Девочка начинает напевать под нос детскую песенку и махать ногами.
– Когда ты научишь меня вышивать цветы, как ты умеешь?
– Садись, сейчас покажу, – отвечает мать.
Женщина зажимает иголку между указательным и большим пальцами правой руки девочки, направляя ее в нужном направлении. Потом помогает Анне зажать другой рукой рамку.
– Для стебля мы выполняем простой цепной стежок, – говорит мать, помогая Анне проткнуть материю в нужном месте.
Иголка исчезает, протягивая за собой шелковую зеленую нить, и, словно по волшебству, возникает опять рядом с предыдущим узелком. Они повторяют это вновь и вновь. Анна видит, как стебелек вырастает прямо у нее на глазах.
Но когда она пытается повторить это без помощи матери, все идет наперекосяк. Узелки ложатся криво, иголка втыкается не туда. Девочка недовольно отшвыривает ее.
– Ненавижу шить, – ворчит она. – Может, лучше порисуем?
В этот момент тело ее матери замирает, и она делает резкий выдох.
– Беги к церкви и приведи отца, – шепчет мать сквозь сжатые зубы. – Как можно быстрее. Думаю, что скоро появится на свет малыш.
Спустя много лет Анна продолжает с теплотой вспоминать тот день и их несущественный разговор. Возможно, причина в том, что с тех пор ей пришлось делить мать с Джейн. Однако Анна четко помнит, словно это было вчера, подушку с вышитыми на ней цветами, блестящими на солнце.
1
Настоящий джентльмен может предложить путешествующей леди свою посильную помощь множеством способов. Леди, не роняя собственного достоинства, может принять его помощь и вежливо поблагодарить, однако должна препятствовать любым дальнейшим попыткам джентльмена развить их знакомство.
Лондон, 1760 год
Экипаж внезапно остановился. На какое-то мгновение Анне показалось, что они уже приехали.
Но что-то было не так. Вдалеке слышались какие-то крики, визг женщин. Из окошек ничего не было видно, и никто не подошел открыть дверцу. Четверо пассажиров молча сидели в карете, стараясь не встречаться взглядом и не выражать громко возмущение. Кто-то барабанил пальцами по подлокотнику, кто-то нетерпеливо поправлял одежду. Скорее всего, подобная задержка стала для них неприятным сюрпризом.
Спустя несколько минут один из пассажиров, джентльмен средних лет и достатка, нетерпеливо прочистил горло, поднял трость и постучал по стенке