Конечно, все это Халиме-султан говорила не в открытую, а так, лишь намекала. Но намекала достаточно прозрачно и откровенно, много раз заводя речи об одном и том же, заходя то с одного края затейливой словесной вышивки, то с другого.
Халиме-султан много чего говорила, но речи ее сводились к одному – султану нужен наследник и та, что его родит, будет возвышена. И речи те были слаще халвы для ушей Кюджюкбиркус, и нежными розовыми лепестками падали прямо на сердце ее. И вроде бы стоило обрадоваться и вознести горячие благодарности Аллаху и богине за столь неожиданную и редкую удачу, да только вот тетя Джаннат не зря говорила, что у самых красивых змей самые длинные зубы. Скорпион тоже пел сладкие песни доверчивой черепахе – и, однако же, укусил ее на середине реки. И ничего тут не поделать, ибо такова скорпионья природа.
Но Кюджюкбиркус – не наивная черепаха, чтобы слушать скорпионьи песни. Нет, послушать-то она послушала. Все послушала – не только сладкозвучные слова валиде, но и шепотки гедиклис, и жалобы евнухов, и разговоры наставниц-калфа, вовсе не предназначенные для ее ушей. Послушала, приняла к сведению, сделала выводы.
И притворилась, что не понимает намеков Халиме-султан. Ну вот совсем! Потому что глупая и ничтожная гедиклис, чего еще ждать от такой? А потом была столь неловка, что поранилась, нарезая валиде манго, и заляпала кровью не только разложенные на блюде фрукты, но и драгоценные одежды самой валиде, чем вызвала у той крайнее неудовольствие. После чего была награждена затрещиной и изгнана с глаз долой, поскольку Халиме-султан потеряла всяческий интерес к столь неловкой и малопонятливой гедиклис.
Вздорная старуха! Знала бы она, что о ней и ее безумном сыне говорят друг другу старшие наложницы, наверное, еще и не так бы разозлилась! Мустафа стар и болен и не интересуется женщинами, потому-то нет у него сыновей и не будет уже. А следующим султаном станет один из его племянников, сыновей прежнего султана Ахмеда, вот на них-то и стоит рассчитывать умной перчатке, не желающей на веки вечные застрять в гедиклис.
Сыновей Ахмед после себя оставил немало, трое старших уже вполне взрослые, скоро сами наложниц выбирать начнут. Те гедиклис, что немногим ранее Кюджюкбиркус в гарем попали, только о них и говорят, только с ними свои мечты и связывают. И хотя неприятно хоть в чем-то уподобляться этим дурехам, но умная перчатка знает, что даже мухи могут жужжать о меде. Именно на одного из этих троих шахзаде и следует делать ставку умной гедиклис, не желающей всю жизнь прозябать в низших служанках, а намеренной непременно возвыситься и обрести надежный статус. На шахзаде – и их матерей.
Потому что где они, те шахзаде, и где гедиклис? Близко ухо, да не увидишь. Пока не пройдешь полный курс гаремного обучения,