Тогда я посмотрел на неё. Просто женщина. Самая обыкновенная. Не молодая, не старая, не высокая, не маленькая, не толстая, не худая. В чём-то цветастом. Волосы на прямой пробор, и две тоненьких косы за плечи откинуты.
Просто стоит женщина у окна своей кухни и смотрит на улицу. И больше ничего. Её ведь дело, что всё вокруг неё оранжевое.
Но как-то так она – красиво, что ли, стоит, и ещё – будто вокруг неё никого во всём мире абсолютно нет. Более того – быть не может.
Вот поправила правую косу. Руки на груди сложила. Плечами повела как-то так, важно, что ли, красиво опять же. Полуобернулась вправо.
Как немое кино. Стою, как дурак. Смотрю. Лавочка рядом. Сел, закурил. От окна до меня метров пятьдесят – через газон, мостовую, детскую площадку – скамейка об одну доску на двух чурбаках, под могучей, ровесницей мне, ёлкой. Сижу, о своём размышлять стараюсь.
Осенью дворником наниматься не выгодно. Павший лист прошёл – грязь настала – пойди, из неё мусор повыковыривай. А потом, конечно, снег – главная работа дворника на пятьдесят восьмой параллели. Потому мне место сразу и нашлось – умники на зиму в вахтёры да в охранники идут.
Сижу, курю – участок осмотрел, завтра с утра приступаю. Домой неохота – хоть дома порядок, да жена дело всегда найдёт – не посидишь у неё, не помечтаешь, ни в телевизор, ни в компьютер раньше ужина не заглянешь. Хоть и мечтать уже не о чём, всё уж случилось – хороший дом, хорошая жена, любимая машина, приличный катер, дети, внуки, пенсия.
Да вечер случился какой-то очень хороший! Странно хороший случился вечер среди моей многомесячной хандры – тихий, тёплый, как летний, как бы светом из чужой оранжевой кухни освещённый.
Сто лет уж так нигде не бывал – один, в чужом дворе, просто так.
Женщина в оранжевом окне над столом склонилась, ужин, наверно, готовит. Почему-то шторки не задёргивает. А и нет у неё шторок, смотрю, только поверху окна оранжевый тюль с оранжевыми же цветами – точно, ей до окружающего её мира никакого дела нет.
Маленькая кухня как на ладони. Если прохаживаться вдоль скамейки – всю кухню и видно.
Только мне это зачем?
Мне это зачем – серьёзному мужчине шестидесяти лет, недавнему ведущему энергетику крупнейшей в Европе ГРЭС, решившему из чудачества попробовать себя в простых дворниках – сидеть в чужом дворе и пялиться на чужое окно – пусть и оранжевое?
Волнение какое-то странное в себе заметил. Мысли куда-то не туда пошли – будто вовсе не я на скамейке сижу, а пацан молоденький – ни седины у него, ни бороды, ни десятков лет за плечами – и вообще у него ничего ещё нету.
И всего, что у него, вроде бы, было, на самом деле не было, так, приблазнилось оно ему, примечталось – вернее, явилось без приглашения и без прощания ушло.
И это волнение как бы во мне, но от меня отдельно, и управлять я им не могу. И главное – не хочется ни им, ни собой управлять, потому что, кто я такой, я не знаю.
Просто сижу, как дурак. Окно уж погасло. Докурил, встал и домой пошёл.
Что-то