– Тогда ещё один вопрос. Если уж письмо настолько конфиденциальное, почему он доверил именно вам?
Айрин исподлобья посмотрела на меня.
– Мы были любовниками, – устало и горько сказала она.
Михаил Буранов
Судя по рассказу Ходько, со вчерашней гостьей они проговорили допоздна. Затем он устроил её на ночь в ближайшей гостинице, а поутру отвёз в аэропорт, где и посадил на ближайший рейс в Лондон. Затем полковник позвонил мне, и вскоре мы встретились в его кабинете.
– Ну-с, и что вы об этом думаете? – задал я банальный, однако неизбежный вопрос.
Вместо ответа Ходько протянул мне посмертное письмо Добромыслова.
– Вы сначала прочтите, а потом обсудим, – предложил он. – А я пока чаю сделаю… Читайте, читайте, там почти ничего личного.
Можно подумать, что даже будь письмо совершенно личным, я бы его не истребовал! Служба… Развернув исписанные от руки листы, я стал читать:
«Володя, дружище, привет!
Скажу сразу: если это письмо попало тебе в руки, значит, со мной что-то произошло. Поверь, что пишу отнюдь не в припадке мнительности. После некоторых эпизодов, случившихся за последние несколько дней, я понял, что мне угрожает опасность – непонятная, однако совершенно реальная.
В течение последних трёх-четырёх недель за мной следят. Сначала было простое ощущение, потом превратилось в уверенность, а третьего дня, окажись я чуть проворнее, схватил бы топтуна за шиворот. Классический тип без особых примет… Я замедлил ход, подпустил его поближе и, резко обернувшись, зашагал навстречу. Пора, думаю, поговорить по душам. Тип рванул от меня, как наскипидаренный. Я следом. Топтун добежал до машины, прыгнул внутрь и был таков. Номера́ авто, как и следовало ожидать, вмёртвую заляпаны грязью.
А через несколько дней меня чуть не раздавила неизвестная машина. При этом ни о какой случайности речи нет. Я стоял на тротуаре, она ехала мимо на небольшой скорости, и вдруг водитель круто вывернул руль в мою сторону, да к тому же резко выжал акселератор. Я-то человек тренированный и успел отскочить в сторону, а вот двух подростков, стоявших рядом, негодяй сбил (к счастью, не насмерть), после чего затерялся в общем автопотоке.
Такая песня… Из всего сказанного могу сделать один-единственный вывод: кому-то я мешаю. Мешаю настолько, что меня готовы устранить физически, даже без оглядки на крупный скандал – а из-за гибели офицера-инспектора ООГ он разгорится неминуемо.
Остаётся выяснить, кто на меня охотится. А главное, почему. И если точного ответа нет, кое-какие соображения всё же имеются.
Давай вспомним наш разговор в конце прошлого отпуска. Геленджик, ночь, пляж, бутылка «Цинандали» из рук в руки… Вспомнил?
В Альбионе, как ты знаешь, я проработал двенадцать лет: начинал в посольстве, а четыре года назад перешёл в миссию ООГ. Без ложной скромности могу сказать, что подобных мне экспертов по этой стране в Департаменте нет. Да и в России найдётся немного. Поэтому всё, о чём говорю, можешь воспринимать с полным