О Сюннерберг, о дорогой!
Покинул полк ты свой родной,
Покинул ты улан царя гвардейских
И принял полк армейский.
Имеешь Анну, с короной Станислава,
И Володимира за храбрость!
Ты уж полковник вот четыре года,
А офицером восемнадцать лет!
Теперь не можешь щеголять
В мундире царственных улан
И должен уж носить
Мундир улан армейских.
Но должен ты покорным быть
Приказу государя
И, как командующий полком,
Вести свой полк вперед!
Он был очень религиозен и последнее время часто говорил о смерти, будучи всего 12-ти лет, он написал в своей тетради:
Молю Творца,
Чтоб Он простил меня,
Прошу у всех прощения
И сам прощаю всем!
А перед тем он написал молитву:
Господь и Бог Творец!
Всего Ты мира Вседержитель,
К тебе взываю я:
Услышь мое моленье!
Прошу у Тя прощенья
Грехам великим всем моим!
Пошли мне храбрость и отвагу,
Великодушие героя,
И чистоту души…
Молю тебя еще я:
Пошли мне доброту,
Прилежность, бескорыстность!
Молю тебя,
Услыши мя!
Я очень оплакивал своего брата, конечно, по-детски, и долго не мог свыкнуться с мыслью, что его нет – это было мое первое горе.
На похоронах я простудился и сильно заболел желудком, за все мое детство это была единственная моя болезнь – я проболел около месяца не то дизентерией, не то «холериной».[25]
В конце сентября месяца мой отец получил нижеследующее письмо главного начальника военных учебных заведений о зачислении меня в пажи высочайшего двора – это меня страшно обрадовало, я ждал этого с нетерпением, так как мой брат Николай был уже зачислен в пажи год тому назад.
«Милостивый государь, Федор Степанович,
Государь император высочайше повелеть соизволил: сына Вашего превосходительства Владимира зачислить в пажи к высочайшему двору, со внесением в список общих кандидатов Пажеского его императорского величества корпуса.
О таковом высочайшем соизволении уведомляя Вас, в дополнение к письму моему от 18-го минувшего августа за № 10621, покорнейше прошу принять уверение в совершенном моем к Вашему превосходительству почтении и преданности.
Н. Исаков»
Это назначение давало мне право носить пажеский мундир, но только без погон. Мне сшили пальто пажеское и купили кепи, к моей большой радости; мундира мне не сшили, он был с галунами и стоил чересчур дорого.
Пажеский корпус был в то время привилегированным военно-учебным заведением. Право на поступление в корпус имели сыновья и внуки генерал-лейтенантов или тайных советников, но тем не менее о каждом определяемом