Прошло тридцать шесть часов с того момента, как Анна наконец дозвонилась до сестры. Все это время Имоджин провела в дороге: сначала катер, потом шумный автобус с кудахтающими курами и теперь самолет. За исключением тех беспокойных минут, когда она дремала, прислонившись к окну автобуса, девушка ни на минуту не сомкнула глаз. Имоджин вспомнила, с каким трудом смогла связаться с сестрой по скайпу в интернет-кафе. «Бабушка Вивьен, – прерывающийся голос и лицо Анны, разбитое на квадратики пикселей, – Имо, она умерла!» Эти слова все еще звенели в голове Имоджин, но это не могло быть правдой!
Информация о реальной причине смерти – внезапном сердечном приступе – также не могла помочь смириться с неизбежным. Бабушка никому не говорила о проблемах с сердцем, кроме своего врача. Это никак не укладывалось в голове. Бабушка Вивьен не могла умереть, по крайней мере не сейчас. Такого просто не могло быть!
Сразу после разговора с Анной Имоджин заказала билет на самолет.
Прошла стюардесса с тележкой, предлагая напитки, в том числе и спиртные. Имоджин остановила ее.
– Можно мне водки с тоником?
Она думала о том месте, куда возвращается. Домой, в Англию. Но это будет уже совсем другой дом без ее бабушки – может быть, самого любимого человека, без которого жизнь никогда не будет прежней. А она даже не смогла с ней проститься!
– И, пожалуй, сделайте двойную, – уточнила она.
Имоджин взяла стаканчик и глотнула. Постепенно алкоголь сделал свое дело – она начала успокаиваться и погружаться в дрему. Окружающие предметы расплывались, теряли очертания, она смежила отяжелевшие веки. Во сне Имоджин увидела себя в садике позади бабушкиного дома. Она и Анна играют в бейсбол с Вивьен в качестве арбитра. Девочки бились всерьез. Вивьен подбадривала их, стоя у садового столика, заставленного стаканами с домашним лимонадом и большой тарелкой с яблочным пирогом. На ней были летнее платье с цветастой длинной юбкой, соломенная шляпка и босоножки на высоких каблуках, которые она так любила. Вивьен выглядела так, словно ожидала приглашения на модную летнюю вечеринку. Ее яркие голубые глаза были подведены, а ресницы подкручены. Бабушка всегда казалась Имоджин необыкновенно красивой, похожей на кинозвезду сороковых годов.
Когда девушка очнулась от дремы, она все еще чувствовала запах миндаля и меда, который всегда ассоциировался у нее с бабушкой, – запах ее любимого масла для ванны. А под ним ощущались едва уловимые ароматы дома, уюта и выпечки, которые пропитывали ее одежду. Имоджин выключила планшет и постаралась сосредоточиться на журнале, который взяла в аэропорту. Но все звезды на красной дорожке сливались у нее в одну.
Имоджин очень хотелось хоть как-то отвлечься, закрыться от острой боли, пронзающей ее каждый раз при мысли о бабушкиной смерти. Там, на острове, эта новость казалась просто кошмарным сном, но теперь, в самолете,