– «Мой дом – моя крепость» – английская поговорка, – тактично поправил его Штернер.
– Неужели?… – с недоверием протянул поручик и, затоптав сигарный окурок каблуком сапога, добавил: – Ну и чёрт с ними! Что с теми, что с другими!.. Главное, с вами, германцами, договорились не воевать!..
И с опозданием поинтересовался – откуда и зачем приехал в Россию молодой книгоиздатель.
В это же время унтер-офицер внимательно вникал в каждый документ приезжих, освещая бумаги ручным фонарём, а двое часовых-инвалидов привычно занялись проверкой ручной клади.
– Никаких происшествий, Гаврилыч? – поинтересовался солдат, что постарше, у ямщика, который, присев на крыльцо, смотрел, как беззубый Пушкарь самозабвенно разгрызает куриные кости.
– Бог миловал, – ответил ямщик. Затем, поднявшись с крыльца, привычно понизил голос: – Не мучай ты нас, Игнат. Пассажиры люди порядочные, чего ненадобного не провезут. А мне в трактир охота. Все кишки промёрзли… С ночи в дороге!..
– Не могу, друг сердешный! – прищурил на ямщика свой хитрый взгляд старый инвалид. – У нас, Гаврилыч, «военная инструкция»: проверять каждого проезжающего, невзирая на чины и звания, будь ты, хошь купец, хошь генерал!.. Третьего дня градоначальника остановили, во как! Самого Дмитрия Владимыча Голицына! Пропуск потребовали. А как же! Без пропуска в Москву – ни-ни. Один закон для всех!.. Уж как потом благодарил за службу!.. Так что рад помочь, да прав на то не имею, чтобы «Инструкцию» нарушать!
По поводу градоначальника пожилой инвалид, само собой, приврал, как, впрочем, и про всё остальное. Как только Гаврилыч – видать, по старой дружбе – сунул ему заготовленную серебром мелочь, часовой сразу же проверку прекратил и крикнул начальнику караульной заставы:
– Всё в порядке, ваш-благородь! Ничо запрещённого!
После этих слов и унтер-офицер принялся возвращать документы всем пассажирам кареты.
– Битте! – сказал он молодому человеку, протягивая назад его паспорт с подорожной.
Атаназиус Штернер в ответ достал из сигарной коробки ещё одну сигару и угостил ею унтера.
– Vielen Dank! Премного благодарен! – сдержанно кивнул тот молодому немцу – для него подобные сувениры были не в редкость.
Вообще-то и сам Штернер курил сигары от случая к случаю, в основном, в компании богатых собеседников или от сильного волнения. Именно вторая причина и сподвигла его на курение в столь ранний час. И была она довольно веской – в России Атаназиус Штернер не был больше половины своей жизни.
Между тем, пропуска на въезд в столицу были выданы, а фамилии всех приезжих вписаны в «Регистрационную книгу въезжающих». Штернер и Агафонов вновь сели в карету, унтер-офицер отдал приказ подчинённым:
– Подвысь!..
Инвалид, что помоложе, загремел тяжёлой