Кот и Мартышка. Елена Алексеева

что он об этом не знает, а то не улыбался бы так мило, наверное.

      Я перевожу взгляд на ряды тетрадей и выбираю три штуки с забавными надписями. Насте должны понравиться, но это как-то несолидно. Я выбираю ей альбом с репродукциями импрессионистов. Она мнит себя художницей.

      Вот теперь, пожалуй, подарок готов. Открытку я не беру, напишу ей что-нибудь в одной из тетрадей. Она любит мои дурацкие поздравления. Хранит их даже, кажется.

      Я иду на кассу к маме.

      – Мам, это я в подарок Насте, – говорю я, раскладывая перед ней будущие покупки.

      Мама оценивает и изрекает:

      – Не дороговато ли?

      Вообще, да. Альбом с репродукциями довольно дорогой, потому что выполнен на качественной глянцевой бумаге. Но у меня хватит на него сбережений, поэтому я пожимаю плечами.

      – А она тебе в том году что подарила? Кажется, стеклянную бабочку? – Голос мамы немножко ехиден.

      Обожаю эту ее черту – склонность к сравнению несравнимого. На самом деле, я собираю бабочек. А Настя эту бабочку разрисовала сама, имитируя парусника Маака. Она нереально красивая и полнейший эксклюзив. Я ее посадила на ветку дерева, которое Настя мне нарисовала на одной из стен комнаты около 2 лет назад, когда моя коллекция достигла двадцати штук.

      Теперь все эти весьма разнообразные бабочки сидели на его ветвях. Но маме не понять. Она не любит хэнд мэйд во всех его проявлениях. Зато она любит меня. И это прекрасно. Бывает ведь и наоборот.

      Я вытаскиваю свой кошелек из джинсов. Мама меня останавливает.

      – Ладно уж, сама заплачу. – такая она у меня, противоречивая

      .-Ты себе не хочешь что-нибудь к школе взять? – Спрашивает она.

      – Да рано еще, – отмахиваюсь я.

      – Костя здесь был, видела? – мама говорит между делом, она на нашем будущем слиянии не зациклена, но считает меня дикаркой, постыдно избегающей общения.

      – Видела, – говорю я, – мы поздоровались.

      – Неужели? – Мама поднимает брови. Она знает о моих приветственных затруднениях. – Ну-ну. Может, и до разговора когда-нибудь дойдете.

      Я закатываю глаза. Дойдем… На самом деле мы много разговаривали, в детстве. Лет в семь. Насколько я помню, мы были друзьями. Не то чтобы лучшими, но вполне себе близкими. Играли во что-то, обсуждали мультики, делились мечтами. А потом… Выросли. Я стала его раздражать. Мне так кажется. Он избегал меня, общался только с мальчишками. Ему не хотелось, чтобы я шла рядом в школу. Я это не сразу поняла. Поэтому было обидно, когда он просто сказал: «Не ходи за мной».