Девушка внимательно рассмотрела служанку, стоящую подле ложа. За светлой туникой явно угадывается гибкая стройная фигура, а вот лицо… лицо в синеватых щербинках, и это очень, очень хорошо, просто отлично, значит, поразить красотой Марка Луция рабыня не сможет. Не надо, чтобы возле сенатора вились красивые девушки. Пусть не отвлекается от главного. Сначала он должен нанять домик, потом купить красивую мебель, украшения и одежду…
– Давай займись волосами. – Теренция встала с ложа, присела на невысокий стульчик подле окна. И у нее невольно вырвалось: – Как здорово, что здесь есть такие плотные ставни! В лупанарии я ужасно мерзла!
– Где?! – от изумления Петра уронила гребень, гулко ударившийся о каменный пол. – Я, наверное, ослышалась?
– Нет. Нет! Ты все расслышала правильно. Еще вчера я была гетерой в публичном доме. Ты что, думаешь, я стыжусь этого? Жалею, что меня продали именно туда? Ни одной минуты не сожалела, никогда, ни прежде, ни сейчас. Знаешь, мне нравится любить мужчин. А тебе нравится? Расскажи своей госпоже все-все, будь откровенной, у тебя есть любовник? Или ты еще не изведала мужских ласк? Не знаешь, но хочешь, правда?
Теренция, чуть отклонившись назад, с любопытством изучала некрасивое, становящееся все более и более пунцовым личико.
– Извините меня, – прошептала Петра, смущенно отводя взгляд. – Просто вы так красивы. Я смотрела на ваше лицо, когда вы спали, и думала, как милостив бог к вам. У вас черты чистые, безгрешные, невинные. Простите, вообще зря я об этом заговорила.
– Боги? Или бог, только один? Значит, вот как… Неужели и ты христианка? – Она, гримасничая, поджала губы, втянула щеки, воздела к потолку глаза и шутливо перекрестилась. – Все правильно, так вы это делаете?! Что-то слишком много вас развелось, какого раба ни возьми – окажется христианин. А по мне, так ваш бог – какой-то занудный. У нас одна девушка с христианами подружилась. Уходила далеко за городские стены, к морю, на собрания ваши. Потом стала худеть и чахнуть, у нее испортился характер, мужчины начали на нее жаловаться. Она все время плакала и просила матрону ее отпустить. Никто никуда бедняжку не отпустил, конечно. Потом девушка от тоски померла, а зачем? Какой в этом смысл? Неужели печали и смерть нужны вашему богу? Нужны, выходит, иначе он не допустил бы такого. А ведь та гетера могла бы любить мужчин, как она это делала до ваших глупых запрещенных сборищ, радоваться деньгам, ходить в термы. Но самое главное – она бы жила, любила…
– То не настоящая жизнь, не истинная любовь, – твердо сказала Петра, аккуратно расчесывая длинные вьющиеся рыже-золотые пряди.
Теренция собиралась выпалить: рабыне только и остается, что своему богу молиться. С таким-то лицом щербатым какие еще радости в жизни, не любовь же! А от того, что не имеешь, отказаться ведь проще простого.
Но все-таки она сдержалась, прикусила