Объяснение такому поведению своего любовника (а ей так нравилось это слово, ведь теперь оно казалось ей таким верным и, что самое главное, имеющим отношение не только к тем роковым женщинам из фильмов из книг, у которых были любовники, но и к ней самой) она нашла очень скоро: он прежде всего видит в ней музыканта, а уж потом человека и женщину. Разве это причина для разочарования?
Но стоя в ванной комнате перед зеркалом и видя свое отражение (испуганные глаза, худенькие плечи, черное кружево, обрамляющее грудь, рыжие волосы, струющиеся по обеим сторонам бледного лица и ослепительно белая кожа), она не понимала, откуда же берутся эти соленые на вкус и горячие слезы, капающие в раковину… Откуда эта обида? Разве лучше было бы, если бы Тарасов накинулся бы и сорвал с нее одежду?…
***
Неожиданно вернулся Капелюш. Сел в растерянным видом перед телевизором и сделал вид, что его интересуют мелькающие на экране фигурки. Но именно сделал вид, потому что на самом деле у него было лицо человека, который слегка запутался в происшедших с ним событиях и теперь вот уединился, чтобы их осмыслить и, возможно, чтобы просто придти в себя.
– А где мама? – спросила Лена, к присутствию которой в доме он явно не был готов и теперь, предварительно вздрогнув, смотрел на нее каким-то странным, изумленный и вместе с тем обрадованным взглядом.
– А, это ты? Надо же, а я был просто уверен, что дома
никого нет… Что это ты впотьмах здесь?
– У вас что-нибудь случилось? Вы поссорились?
– Ой, нет, ну что ты, Леночка… Мы слишком много чего повидали в своей жизни, чтобы ссориться или выяснять отношения… Просто все люди разные, и, соответственно, их поведение отличается от поведения другого человека…
И только теперь до Лены донесся этот едва уловимый запах спиртного, отдающего сладкой ванилью. Он выпил, этот Капелюш, оставив так, где ему подносили, маму.
– Так где же она? – Лену его молчание уже стало раздражать.
– Она заехала к портнихе, вернее, зашла, а мне сказала возвращаься домой. Ей, видите ли, будет неспокойно чувствовать себя там, если она будет знать, что ее ждут… Она у тебя чрезмерно мнительная и совестливая… Вот я и пошел домой. Вот только одного не могу понять – как же она собирается одна возвращаться в такую темень и метель? Ты видела, что твориться на улице?
– Видела, конечно… Но мама ничего не боится. Вы же сами купили ей пистолет…
– А она тебе уже про это рассказала?
– И не только рассказала, но и показала. Мне бы тоже было
бы куда спокойнее ходить по улицам, будь у меня в сумочке такая игрушка.
– Но это не игрушка.
– Тем более, значит, еще спокойнее… А за маму вы не переживайте, я уверена, что она отправилась к Лизе не столько из-за примерки, как из чувства,