Если тянет душу туда,
Где горит в чёрном бархате неба
Голубая Пёсья Звезда.
Странный сон
В том странном, томительном сне,
Привиделось мне – фараоном,
Была я в далёкой стране.
Песок, раскалённый без края,
Струящийся, призрачный зной.
Во тьме своей памяти, зная,
Что всё это было со мной.
Часами сидел я недвижно,
Живой и таинственный бог.
Смотрел, как сгущаются тени,
И время уходит в песок.
Душой, уставая безумно,
В том мире угасшей мечты,
В ладье уплывал я бесшумно
К Солнцу-Ра из зрачка темноты.
Ещё улыбаясь беспечно,
Ловлю я сквозь толщу времён
Взгляд Сфинкса – мой образ навечно
В бессмертье его воплощён.
Я слышу далёкое пенье,
В ушах умолкающий звон.
И вот в тишине раздаётся
Знакомое имя: Амон!
Забудь! Что прошло – не вернётся.
Растаяв, как утренний сон.
В музеях давно уж хранятся
Урей твой, скипетр и трон.
В храме Пта
Когда я в храме сидел на троне,
Словно статуя неподвижность храня,
Люди падали на колени,
Считая богом живым меня.
Они забыли, они не помнят,
Что жили когда-то в небесных краях,
Что в душах тёмных тоже носят
Искру божественного огня.
Душа их во мраке сложила крылья,
Забыв, как в небе вольной парить.
Мечту заточили в стальную клетку
И не желают её разбить.
Моя ж душа, тоскуя, стремится
В страну проявленного огня.
Чтоб, духом воспрянув, синею птицей
Летать – звездою ясной горя.
Там можно облаком плыть в безвременье,
Всех, прощая и всех любя.
Лишь силой воли и намереньем
Миры, золотые с улыбкой творя.
Притяжение Египта
Отправляясь бродить по свету
Сквозь сонмы различных миров.
Я ищу лишь один, затерявшийся где-то,
В долине бескрайной небесных костров.
Тот мир, что магнитом всё тянет за душу,
Там Сфинкс у подножья лежит пирамид.
Он сквозь бездну веков и чужие пространства
С улыбкой загадочной в душу глядит.
Фараон
Часами статуей недвижной
Сидел на троне в храме Пта.
И пылью золотой клубилась,
Рождая что-то, пустота.
В прохладе сумрачной мне мнилось,
Что огненный спускался Бог.
Пространство тлело и искрилось,
Когда ступал он на порог.
И взглядом солнечным пронзая,
Мне в душу проникал до дна.
И что-то говорил беззвучно,
Не шевеля губами Ра.
А я смотрел, тоской объятый,
Как растворялся он в лучах.
И одиночество