Тропинка, круто свернувшая на поляну, неожиданно для меня обернулась монолитом огромной стены. Лишь через секунды, чуть оправившись от мрачного вида испещрённых неведомыми рунами надгробий, поднял я кверху глаза и понял, что стою у одного из таинственных валунов, извлечённых Прозоровским из жутких недр Арачинских болот.
Всего на краю поляны, один подле другого, располагалось их три. Холод струился по их омытой веками поверхности, но всё же я, словно загипнотизированный, передвигался вокруг них, пока взгляд мой прикованно скользил по их сглаженным временем знакам. Тысячи лет тому какие-то неведомые мастера прикладывали упрямые усилия к тому, что скроется от человеческих глаз под водой на вечные времена. Вот истинное проклятие мест сих – бессмысленное творение, сравнимое лишь с мифической карой несчастного царя Сизифа, настигшей его за разглашение тайн богов. Цепляясь одна за другую, обвивая по рукам и ногам обманчиво тонкими стеблями вьюна, загадки сплетали вокруг меня сплошную непроницаемую стену.
Причудливым показался мне и выбор моей принцессы. Меж тем сомневаться в том, что пришёл я на заповедное место, не приходилось: указание на три валуна не могло никого сбить с толку. Но почему она не написала, что исполинские монолиты – те самые, с Арачинских болот? Поразмыслив, решил я, что юная княжна могла вовсе не знать, откуда взялись эти камни.
Двинувшись вокруг, я услышал какое-то движение и поспешил обогнуть ближайший монумент, как вдруг вздрогнул от чьего-то голоса из-за моего плеча.
– Простите, господин Рытин, если я напугал вас, – сказал человек, лицо которого оказалось мне знакомо, но, если бы он не нашёлся представиться, я оказался бы в затруднении. – Этьен Голуа, из Прованса. Занимаюсь историей и философией. Археология – моя неразделённая страсть. Впечатлены?
Вопрос его был обращён в отношении камней, хотя мог бы относиться и к его собственному явлению предо мной, ибо от того, как этот господин, парадно одетый в чёрный сюртук с крахмальными манжетами белоснежной сорочки возник из-за валуна, мне сделалось не по себе. Высокий воротничок и платок, щегольски завязанный большим красивым узлом, не давали ему возможности опустить голову ниже некоторого