– Что же здесь складного? – я не стал объяснять, что новостями намедни снабдил меня Бларамберг, – разве на болотах обнаружены предметы обихода, украшения, утварь, оружие?
– И в помине нет! А складна – моя история, в которой нет ни слова лжи, но в которую они не верят, полагая апокалипсический сюжет лишь прикрытием настоящих находок – драгоценностей. Я говорю о последней битве и даю им задания по реставрации разных звериных скелетов, они же полагают, что вожу их за нос этой выдумкой, сам тем временем добывая золото скифов. Им невдомёк, что всё это – сущая правда, но пока они живут ожиданиями презренного металла, то исправно делают свою работу, а коли узнают, что его нет – свищи их. Да и Дебрюксу вашему польза – от него подальше их держу.
Я в душе обрадовался. Наконец всё сходилось, объяснялось с изящной простотой, до которой наш изощрённый ум доходит обыкновенно в последнюю очередь. Князь же не умолкал:
– К наместнику побегут должностей просить, или к тому же Стемпковскому. И ведь получат. Кого только за последние годы мы ни приютили в этих краях! У меня мирно уживаются роялисты с бонапартистами, а ещё – сербы, арнауты, генуэзцы, немцы. Греки: и старые – и новые, бежавшие от ужасов Хиосской резни. Половина наций Европы нашла тут дом и прибежище, а у себя там – либо сами кого-то гнали, либо гонимыми были. И герцог Ришелье правильные усилия положил, чтобы привлечь их торговать и жить в порто-франко. Помяните моё слово: не пройдёт и года, как новые волны прихлынут к этим гостеприимным берегам. Нынче зазывать уж не надо: сами доплывут.
У заставы, где статные молодцы учинили досмотр всем бричкам, делая исключение для нашего экипажа, мы съехали с большака и покатили дальше по дну широкого оврага. Оставалось недолго; я подумал, что дело охраны поставлено у князя прочно, и умыкнуть у него находку так же трудно, как и из Кремля. Поначалу я принял старое русло за твёрдую дорогу, но потом догадался, что мы движемся извилистым путём в сухих берегах. Впрочем, радость моя оказалась преждевременной, вскоре нам пришлось покинуть удобную стезю, и уж тогда мы помучались в бездорожье, размытом к тому же до грязи противным дождём.
Князь поведал, что в древности река текла в другом месте, но после катаклизма русло изменилось, превратив старицу в топь, питаемую лишь дождями да ключами. Евграф Карлович предполагал, что поток запрудили с умыслом, чтобы залить всю низину, а уж потом вода сама нашла другой исход. На мой вопрос, кому могло понадобиться заболотить долину, он лишь хмуро ответил, что, имей он ответ, остальное решилось бы само собой.
Всё же в полдень мы стояли в местности, унылый вид которой я не могу вспоминать без содрогания.