– Нам известно не больше вашего. В шкафу было восемь тарелок, так что он мог поставить и больше. Но почему-то предпочел только четыре.
– Так что вы об этом думаете, доктор Цукер? – спросил лейтенант Маркетт.
Психиатр ничего не ответил. Медленно перебрав фотографии, он остановился на снимке отрезанной руки в ванной. Потом нашел фотографию с кухни и снова остановился. Последовала долгая пауза – он молча рассматривал оплывшие свечи по краям начерченного на полу круга. И то, что было в середине его.
– Похоже на какой-то таинственный ритуал, мы так считаем, – прокомментировал Фрост. – Меловой круг, сгоревшие свечи.
– Безусловно, все это напоминает ритуал. – Цукер поднял глаза, и в них сверкнул огонек, от которого у Джейн мороз прошел по коже. – Круг начертил преступник?
Джейн задумалась, смутившись от такого вопроса.
– Вы что же, думаете… это могла сделать и жертва?
– Я не буду давать никаких заключений. Надеюсь, вы тоже. Почему вы так уверены, что жертва не могла начертить круг? И что она сама не была добровольной участницей ритуала?
Джейн чуть не рассмеялась. «Ну да, я бы, пожалуй, тоже добровольно отдала голову на отсечение!» И сказала:
– Круг, несомненно, начертил убийца, он же зажег свечи. Потому что мы не нашли в доме ни одного кусочка мела. После того как он разрисовал пол на кухне, он забрал мел с собой.
Цукер откинулся на спинку кресла и подытожил:
– Значит, убийца расчленяет жертву, но части тела не прячет. Лицо жертвы не обезображивает. Из улик не оставляет почти ничего, и это указывает на то, что он знает, какие улики принимаются в суде, а какие нет. Тем не менее он нам подбрасывает, с позволения сказать, самую весомую улику из всех – часть тела другой жертвы. – Он задумался. – Следы спермы остались?
– В теле жертвы не обнаружено.
– А на месте преступления?
– Криминалисты обшарили весь дом с ультрафиолетовым спектроскопом. Нашли кучу разных волос и ни капли спермы.
– Вот вам еще характеристика вполне осознанного поведения. Преступник не оставляет следов сексуальной активности. Если он и впрямь сексуальный маньяк, то ему удается отсрочивать семяизвержение ради собственной безопасности.
– А если он не сексуальный маньяк? – спросил Маркетт.
– Тогда я не до конца понимаю, что все это значит, – ответил Цукер. – Это расчленение жертвы, выставление напоказ частей тела. Свечи, меловой круг… – Он оглядел сидящих за столом. – Полагаю, мы все думаем одно и то же. Некий сатанинский обряд.
– Был сочельник, – прибавил Маркетт. – Святой вечер.
– И наш потрошитель объявляется вовсе не затем, чтобы чествовать Дающего Мир, – заметил Цукер. – Нет, он пытается взывать к князю тьмы.
– Там есть еще одна фотография, на которую вам стоит взглянуть, – заметила Джейн, указывая на пачку снимков, до которых у Цукера еще не дошли