Имперский городовой. Александр Сухов

Зенона из реки. Затем животного потряс до глубины его кошачьей натуры душераздирающий вопль, исторгнутый из глотки спутника, поэтому Василий, как всякое здравомыслящее существо, поспешил убраться подальше от мокрого, трясущегося от холода человека. Однако совсем скоро Зенон почувствовал, как его кожу начали покалывать тысячи иголок, кровь заструилась по жилам и артериям с прежней энергией, и он ощутил ранее неведомое блаженство, как будто только что умер и возродился в каком-то другом измерении, где абсолютно банальные вещи воспринимаются совершенно по-другому. Ему почудилось, что солнышко светит значительно ярче, зелень древесных крон стала сочнее, птичий пересвист казался райской музыкой.

      – Вот оно как получается, Василий, – обратился он ко все еще испуганному коту, продолжавшему держаться от него на почтительном расстоянии, – раньше я никак не мог взять в толк, чего хорошего посередь зимы нырять в ледяную прорубь. Теперь, кажется, понял.

      Видя, что человек ведет себя вполне адекватно и не собирается каким-либо образом причинить ему вред, Василий подошел к нему и, потершись лохматым боком о его мокрую ногу, деликатно напомнил об истинной цели их прогулки на реку.

      Вернулись они часа через два, оба до чрезвычайности довольные рыбалкой и друг другом. В левой руке Зенон нес орудие лова, а в правой нанизанные на веточку трофеи. Особенно радовали глаз заядлого рыбака две форели, килограмма на полтора каждая и с полдюжины омулей, граммов по девятьсот. Утомленный рыбалкой кот Василий едва поспевал за своим новым другом и благодетелем. На сей раз любителю свежей рыбки подфартило как никогда. Рыбак не стал жмотничать, скармливая коту всякий мусор: лещей, подлещиков и прочую ерунду. Первого же пойманного омуля он щедро отдал приятелю на растерзание, вдогон небольшую форельку, а потом еще парочку омулей помельче. Короче говоря, дружба с этим жильцом обещала Василию весьма радужные перспективы в плане пропитания.

      «Нужно будет отблагодарить этого замечательного парня», – решил для себя кот, еле-еле карабкаясь с набитым до упора животом вверх по склону в направлении родного жилища.

      Зенону пришлось даже немного подзадержаться, дожидаясь, пока его изрядно потяжелевший лохматый приятель преодолеет крутой подъем.

      Хозяйке дома хватило одного взгляда на изнуренного неслыханным праздником живота Василия, чтобы оценить избыточную щедрость постояльца.

      – Зенонушка, ты мне так его совсем испортишь. Раскормишь так, что он мышей ловить перестанет.

      – Не волнуйтесь, тетушка Маара, – передавая улов старушке, усмехнулся Зенон, – через час будет бегать вокруг вас и что-нибудь выклянчивать.

      – Ладно уж, знаток домашней фауны, – добродушно проворчала Маара, – приводи себя в порядок, ужин через пятнадцать минут.

      При упоминании о предстоящем ужине в животе юноши заурчало, и он лишь сейчас понял, насколько проголодался. Он взглянул на свой ручной хронометр