– Камеры видеонаблюдения поставили? – сухо спросил Дима.
– Обязательно, – ответила Марина.
– А туалет оборудовали?
– Да. И плафон установили, – кивнула Марина. – Правда, я еще не видела, что там и как.
– Пойдем, проверим, – сказал Дима. – Главное – не внешнее, а внутреннее – подсобки, кабинеты персонала, склад. Внутреннее должно быть еще более красивым, чем внешнее. Только так можно построить по-настоящему комфортную и стабильную жизнь. Например, нельзя сгружать в шкаф грязную и мятую одежду с оторванными пуговицами. Никто не увидит, да. Никто, кроме тебя самой… а ты ведь для себя самая главная.
– А кто вчера носки бросил под кровать грязные, а? – спросила Марина.
Дима распахнул дверь в туалет, и Марина застыла на пороге. Унитаз, рулон бумаги. Замок в двери. Зеленое пластиковое ведро с откидной крышкой. Марина постучала по стене. Замкнутый параллелепипед с хорошей звукоизоляцией, стальными крючками в стене и серой плиткой на полу. Холодея, Марина подняла голову вверх. На потолке висел купленный вчера белый круглый плафон.
– У меня дежавю, – сказала Марина. – Я уже дважды видела этот туалет во сне. Только тогда там поначалу были труп и убийца, висящий на потолке, а потом труп ожил и начал метать молнии.
Дима мелко затрясся от смеха.
– А орудие убийства было? Вантуз там или ершик?
– «Макаров». Зря смеешься! Я теперь в этот туалет буду бояться заходить.
– А кто был трупом, ты помнишь?
– Нет, – вздохнула Марина, – иногда труп – это просто труп. Без опознавательных признаков. У трупа в моем сне не было ни пола, ни возраста, ни имени, ни лица.
Дверь туалета она закрыла с некоторой дрожью.
Лариса шла по переходу в метро, стараясь держаться у стены. Впереди спокойно шагал ее молодой человек, но Лариса вовсе не старалась его догнать. Напротив, она делала все, чтобы слиться со стенкой и затеряться среди прохожих. Ларису съедала ревность. Чтобы заглушить ревность, она жевала булку.
«Куда он идет? – думала Лариса, яростно работая челюстями. – К кому?»
Был вечер. В переходе было множество людей, все куда-то спешили, зыбкие тени на отделанных кафелем стенках тоже торопились. Молодой человек Ларисы шел быстро и спокойно, как человек, которому нечего бояться. Он не оглядывался, его плечи были развернуты. Лариса яростно впилась зубами в сдобу.
Он свернул налево. Лариса замешкалась, лавируя между двумя женщинами с большими сумками. Когда она наконец обогнала их, путь ей преградили люди, выходящие из метро. Лариса бросилась перпендикулярно потоку, силясь разглядеть сквозь толпу знакомую куртку. Видимо, на ее лице и в больших круглых глазах было столько эмоций, что люди расступались. Когда она наконец выбралась из толпы, ее молодого человека уже нигде не было видно. Лариса выбежала на улицу, но разглядеть что-либо в сгущающихся сумерках не представлялось