– Что вы говорите! – воскликнула мама.
Я вздохнула, мне совсем разонравилось, что они обсуждают меня. Мне стало грустно-прегрустно, и я ужасно обрадовалась, когда миссис Бакфест улыбнулась и заверила, что все это с возрастом пройдет, она в этом совершенно уверена, поэтому не следует чересчур беспокоиться. И мама мне тоже сказала не огорчаться и повела меня есть пиццу – хоть мы и не собирались даже, – и было прямо очень весело. Она рассказывала мне всякие смешные истории, и я так хохотала, что кока-кола попала мне в нос.
По папиному крику я не скучаю, но мне страшно не хватает его рокочущего голоса. А мама считает – мы теперь сами себе хозяева и можем творить все, что заблагорассудится. Она говорит: «Можем беситься, сколько душе угодно». Иногда мы танцуем на кухне вокруг старого деревянного стола. Включаем радио на полную катушку, а вместо микрофонов у нас поварешки.
Я прислушиваюсь изо всех сил, как делала, когда мама с папой ругались. Вытягиваю уши, как будто целиком превращаюсь в них, и тогда они улавливают самый тихий звук. Я представляю, как мама сидит на первом этаже под моей кроватью и пьет свой утренний чай. Мне становится смешно – я лежу тут у себя наверху и в то же время прекрасно вижу у себя в голове маму и что она делает там внизу, а она об этом даже не догадывается.
Я поднимаю глаза и вижу пчелу на верхушке оконной рамы. Она почему-то не жужжит, а зудит. Я сажусь на коленки. Это самая большая пчела, которую я встречала, и у нее на мохнатом тельце белые крапинки – как бывает седина у стариков. Мама в таких случаях говорит: «Он вступил в зимнюю пору своей жизни». Каждый раз, когда пчела ударяется о стекло, зуденье становится громче, как будто она сердится. Она ничего не знает про существование стекла, она просто не понимает, почему ей не удается вырваться на свободу, в сад. Осторожно-преосторожно – я знаю, что пчела может ужалить, а жало у нее как ядовитый дротик, – открываю окно. Пчела еще разок ударяется о стекло и вылетает. Сначала мне показалось, что сейчас она упадет на землю и разобьется, но она набрала высоту и полетела над яблоневым деревом.
Я надеваю легинсы и мою любимую красно-малиновую полосатую футболку, она такая мягкая, и коже от нее приятно, а еще у нее длинные рукава, и я могу весь день любоваться этими полосками. Перед тем как спуститься вниз, я хочу нарисовать картинку про фестиваль сказок и историй. Беру лист бумаги и рисую карандашом мужчину, он сидит. На носу у него очки. Чтобы показать, что он рассказывает историю, я рисую слова, которые словно выплывают у него изо рта. У его ног я рисую кролика, тот даже рот открыл – так заслушался.
Снизу из кухни пахнет тостами, на маме джинсы и блузка в цветочек. Мама как-то сказала, что блузки в цветочек для нее «высший шик», точнее – «от-кутюр». Я попросила ее написать эти слова на бумажке, чтобы выучить и расширить свой словарный запас.
– Так