импотенции и т. д. В начале XIX в. приверженцами бделлотерапии были ведущие российские медики М. Я. Мудров, И. Е. Дядьковский. Тогда же пиявок начали исследовать лабораторно: проф. К. Дьяконов в 1809 г., исследуя кровь, находившуюся в желудке пиявки от одного дня до двух месяцев, в статье «Изменение человеческой крови в пиявке» предположил, что «несвертываемость крови и растворение кровяных шариков указывает на существование в кишечном канале пиявки какого-то растворяющего деятеля». (Спустя восемьдесят лет догадка Дьяконова была подтверждена: в 1884 г. Хайкрафт получил из тела пиявки антикоагулирующий экстракт, названный герудином, замедляющий свертывание крови и предотвращающий ее гниение.) 1820–1840-е гг. могут быть названы апофеозом бделлотерапии: в это время в России использовалось до 30 млн пиявок в год, а около 70 млн вывозилось в Западную Европу, особенно во Францию, где употреблялось от 80 до 100 млн пиявок в год [Graf 2000: 147–153]. Практика поддерживается медицинской теорией: один из наиболее авторитетных клиницистов эпохи, французский врач Франсуа Бруссе (Broussais, 1772–1838), доказывал, что большинство болезней вызывается воспалением тканей от избыточного аккумулирования крови в тех или иных частях тела [Adam 2001: 65]. Общим или местным кровопусканием посредством пиявок лечили воспаление мозга, болезни почек и печени, болезни суставов, туберкулез, эпилепсию, истерию, гонорею и ряд других болезней. Известно, что умирающему от заражения брюшины Пушкину Н. Ф. Арендт предписывает клистир и пиявки
[220]. Диагностических противопоказаний к кровоизвлечению нет; пиявки ставятся, как правило, прежде, чем формулируется сам диагноз. В 1840 г. врач Гласс описывал лечение больных, которым при поступлении в госпиталь назначали до 80 пиявок («Друг здравия», № 44). Н. И. Пирогов в монографии «Начала общей военно-полевой хирургии» (1881) подсчитал, что иногда он ставил от 100 до 200 пиявок единовременно: «Даже в простых переломах, где только замечалась значительная опухоль, тотчас же ставились пиявки». Врач А. Тарасенков, лечивший Гоголя накануне смерти, вспоминал, как консилиум авторитетных московских врачей (профессоров А. И. Овера, А. Е. Эвениуса, Клименкова) пытался спасти умиравшего от истерической анорексии писателя насильственным проставлением пиявок:
Когда я возвратился через три часа после ухода <…> уже ванна была сделана, у ноздрей висели шесть крупных пиявок; к голове приложена примочка. Рассказывают, что <…> когда ставили пиявки, он повторял „не надо!“, потом, когда они уже были поставлены, твердил: „Снимите пиявки, поднимите (от рта) пиявки!“ При мне они висели еще долго, его руку держали силою, чтобы он до них не касался. Приехал <…> Овер и Клименков; они велели подолее поддерживать кровотечение [Шенрок 1897: 861–862 (курсив мой. – К. Б.)][221].
В. И. Шенрок, опубликовавший в конце 1890-х гг. мемуары Тарасенкова в Материалах для биографии Гоголя, не удержался при этом от характерного и понятного сегодня комментария: «Грустно и страшно думать, что врачи, желая пользы пациенту <…> истязали его и только напрасно, но беспощадно, отравляли его последние
