– Ничего, это блядство всё равно когда-то кончится, – сказал тогда Гончаров.
– А мне кажется, что нас уже разложили окончательно, и оно не кончится никогда, – вздохнув, ответил Нистратов.
Всё кончилось, но совсем не так, как виделось Гончарову: Барьеры радикально решили все вопросы: национальные амбиции, независимость, самоопределение, воровство политиков, торговлю наркотиками, и тому подобное. Точнее – Барьеры изменили масштаб, вероятно, сведя повсеместно страсти к размерам зоны в неполную пару сотен километров в длину.
Александр вздохнул и посмотрел на ясное голубое небо, по которому, круто ныряя за горизонт, плыли редкие облачка.
Вернулись его напарники, и он снова принялся насыпать носилки. Один из охранников прошёлся невдалеке и прикрикнул на майора, чтобы грузил как следует. Гончаров нагрузил для виду пару лишних лопат и снова опёрся на черенок в ожидании: он надолбил щебня ещё на несколько ходок.
Копать вплотную к невидимой часть Барьера, не пропускавшей ничего, сделанного руками человека, как, впрочем, и самих людей, и других живых существ, было даже любопытно. Лопата или кирка врезалась в грунт – и останавливалась: отрыть хотя бы ком земли или камень там, где проходила стена, разделившая мир, не удавалось.
При том, в земле Барьер оставался таким же невидимым, как и на воздухе: на глаз просто грунт, но вот в этой точке ещё можно было копать, чуть дальше копалось или долбилось уже труднее, дальше – ещё труднее. И так на протяжении примерно метра, до тех пор, пока пространство, так же как и на поверхности, не превращалось из податливого невидимого киселя в твёрдую, лишь слегка упругую резину, прорвать которую никто ничем не смог.
– Эй, ты! – немного насмешливо окрикнул майора охранник, которому сейчас не понравилось, что Александр слишком пристально разглядывает земляной откос. – Глазом дыру просверлить, что ли, хочешь?
Майор медленно повернул голову. Бородатый парень с автоматом стоял метрах в двух от него. На вид, если присмотреться, можно было понять, что ему от силы лет двадцать пять – взрослила борода и неряшливо длинные волосы.
На настоящего конвоира и надсмотрщика парень не тянул – при желании Гончаров мог бы его легко вырубить. Сразу видно, что непрофессионал и даже не из прежних «урок», а набранный откуда-то из окрестных деревень, променявший честный, но тяжёлый крестьянский хлеб на сравнительно вольное житьё в банде.
Не отвечая на вопрос парня, Гончаров пожал плечами и, отложив лопату, взялся за кирку,