Столы и лавки отодвинули к загородкам, водрузили посередине табурет, ласково просили певца потешить добрых людей в их безрадостной жизни.
– Не до песен – кадык тесен, – по обычаю отказался с первого раза Рапсодище. Просили вдругорядь.
– Да я нынче не в голосе, – ответил певец. Просили и в третий раз.
– Так и быть, – сказал Рапсодище. – Расскажу я вам устареллу неслыханную, заморскую. Не сам я ее сочинил, врать не буду, пропел ее в глубокой древности славный стихосложец по прозвищу Марьян Пузо. А я только переложил по-нашему. Называется устарелла «Песня про тихого дона».
Он слегка тронул струны и начал:
Во краю заморском, далекиим,
Во стране далекой, заморскией,
Там стоял могуч Новоёрков-град
По-над быстрою Гудзон-реченькой.
Как во том ли граде Новоёрковом,
Не то в Квинсе, братцы, не то в Бруклине,
Не то в бедном во Гарлеме в черномазыим,
А не то на веселом Кони-Айленде,
А и жил там-поживал старинушка,
Поживал там тот ли славный тихий дон,
Славный тихий дон Корлеонушка,
Корлеонушка-сиротинушка
Из далекой страны Сицилии.
У того ли дона Корлеонушки
Было трое сыновей, трое витязей,
Еще дочь красавица любимая,
Еще прочей родни три тысячи,
А дружине его и счету нет.
Вдов-сирот привечал Корлеонушка,
Тороват на дела был на добрые,
А дружинушка его та хоробрая,
Она, дружинушка, по городу похаживала,
Берегла она лавки купецкие
От лихих людей, от тех разбойничков,
И брала за то с купцов дани-подати…
– Совсем как Полелюевы люди на ярмарке, – сказал кто-то.
На него шикнули, Рапсодище сверкнул оком и продолжал:
…Дани-подати брала немалые,
Серебром брала, тем ли золотом.
Она делала купцу предложеньице,
От которого неможно отказатися,
Можно только сразу согласитися…
«Хорошо устроился Корлеонушка, – думал Жихарь. – Чего ж тамошний князь смотрел, ушами хлопал, сам дань не собирал? Или собирал, а Корлеонушка еще и свою долю прихватывал?»
Жизнь в заморском государстве, воспетом Рапсодищем, была какая-то незнакомая и от того любопытная. Богатырь заслушался и представил себе шумную свадьбу в богатой усадьбе Корлеонушки, счастливых жениха и невесту, потом вдруг с огорчением узнал, что были у тихого дона Корлеонушки злобные земляки-соперники. Он даже ахнул от огорчения, когда услышал, что эти самые соперники подослали к тихому дону наемных убийц и тяжко его ранили. И все за то, что отказался торговать дурман-травой. Ладно, хоть сыновей наплодил, было кому заступиться.
…Тут возговорил Майкл, Корлеонов сын:
«Не хотел я, братцы, брать оружия,
Не хотел я водить дружину