И тут он услышал во рту своем страшную горечь, в глазах потемнело, и какой-то безгласный, но неодолимый вихрь подхватил его и понес над серыми равнинами спиной вперед. Жихарь поглядел вниз – к реке подходили какие-то люди, поодиночке и ватагами, кто пешком, кто верхом.
«Степняки тризну правят после битвы, – догадался богатырь. – Непонятно только, что за битва, они же зимой в набеги не трогаются...»
Он миновал место варяжской усобицы, чуть не задел оленьи рога, пролетая мимо Мирового Древа. Повесившийся и приколотый великан сучил руками и ногами, норовя освободиться. Он весело помахал летучему богатырю и подмигнул одиноким глазом. Три старухи у чистого ключа бросили ведра и грозили маленькими кулачками.
И Жихарь услыхал громовые слова:
– Ну, вроде все. Вставай, лежебок, в лесу уже все медведи поднялись, один ты дрыхнешь да храпишь – всю зиму народу спать не давал!
Глава 4
Должен ли джентльмен, если он взял в долг?
Дверь в избе была нараспашку, через порог текла ранняя весенняя вода, да и пахло талым же снегом, веселились отзимовавшие воробьи вкупе с другими, уже прилетевшими из-за моря птицами.
Жихарь собрался лихо вскочить, потянуться и побежать к отхожему месту, как всегда бывает после долгого сна. Только лихо не вышло – кое-как удержался на ногах, а при первом же шаге непременно рухнул бы на сырые доски, но чье-то плечо поднырнуло под руку, подперло и поддержало.
– Окул, – сказал богатырь. – Ну, веди, коли так.
От свежего воздуха на дворе голова закружилась еще пуще; на небе грело солнце, и Жихарь сразу же почувствовал, как на лице начинают проступать веснушки – стало щекам щекотно.
– А тебя уже в жертву наметили, – сказал кузнец, направляя несмелые шаги богатыря в нужное место. – Думали – вот Перуна порадуем и урона не понесем: толку от тебя было не больше, чем от умруна, но ведь Перуну живых подавай. А ты как раз по всем статьям подходил – и не покойник, да ведь и живым нельзя назвать...
– Спасибо, – только и сказал Жихарь. А чего тут еще скажешь?
На обратном пути Окул Вязовый Лоб взахлеб рассказывал, как питали и обихаживали богатыря во время богатырского сна, сколько усилий и сноровки он, Окул, затратил, излаживая особую гибкую трубку из меди... Жихарь только краснел и поскрипывал зубами.
– Это все княжна придумала, – хвастался Окул. – И про трубку, и про все. Она тебя, считай, и подняла, потому что все ведуницы и знахарки уже отступились. Так что ты ей теперь отслужить обязан по чести и совести...
От этих кузнецовых слов даже солнышко потемнело.
– Постой, – сказал Жихарь. – Какая такая княжна? Откуда она взялась? А я тогда кто?
– Не горячись, – сказал Окул. – Тебе нынче горячиться вредно – можешь снова впасть в сон и не выйти из него. А княжество свое ты проспал...
Кузнец усадил