Ею кинут, акробат
Из-под купола упал.
Укротитель Анатоль
Тоже до смерти любил,
Загляделся – и изволь:
Тигром насмерть сожран был.
И когда она идёт
По опилкам и ковру —
Возбуждается народ,
Как фламинго поутру.
На трапеции верхом
Взмоет мигом в горний план,
А оттуда – прямиком
Как в огне аэроплан.
Как же было не сгореть —
Если в жилах керосин?
Не от гриппа ж умереть
В день праправнука крестин!
Скатерть зимняя бела,
Простыни во сне белей,
На поверхности стола
Так легла, что не пролей.
Городское каприччо
Фронтонных муз печальные белила
Смывало на зелёное дождём,
Как будто Дездемона умолила
Отелло погодить с его судом,
Но изменить, увы, уже не в силах
Течения, смывающего путь,
И вечер пил в погашенных белилах
Глухими фонарями света суть.
И в городе, весной легко одетом,
Тьма коротка, смешна и не страшна,
Поскольку рядом опера с балетом —
Вечор на всю катушку дотемна.
По мокрым доскам в пляс полунагие
Пускались девы, сбросив тайный вес,
И – что скрывать! – их прелести тугие
Внушали юным жгучий интерес.
Как музыка в сердца влюблённых влезла?
Я просто изумлён, а не виню…
Все ждали коды, шумного разъезда
И тишины, венчающей возню.
Все ждали жизни быстрого продленья,
За тактом такт, от сих и до сих пор,
Как в музыке – биений повторенья,
Как в опере: чуть что – вступает хор.
Все ждали счастья, радостных сюрпризов,
Шампанского, букетов и даров…
Не голубями ж засранных карнизов
И суками загаженных дворов!
Белый китель
Не люблю Жюль-Верна, что ты, что ты! —
Намусолив книжицу в руке —
За его широты и долготы
На плохом французском языке,
За его фальшивые маршруты,
По лекалу циркулем расчёт
До секунды выверен, и – тьфу ты! —
Видишь, кондор Роберта несёт?
Если бы еще не сочинитель,
Что «А ну-ка, песню нам пропой»,
И не капитанский белый китель
В крабах и капусте золотой,
Я совсем забил бы на Жюль-Верна,
Не взошёл вовеки бы на борт
Там, где Немо тёмная каверна —
Тайной лодки выдуманный порт.
Не искал бы глазом в небе Спаса
Бросив диким жемчуг и коралл…
И топор поди из-под компаса
До сих пор бы сдуру не убрал.
Возвращение
Я опять в мою вернулся школу,
И на грязной лестнице какой-то
Чёрного заваленного