– Да нет, я все слышу. Ты сказала: о самом сокровенном тебе приходится говорить с другими людьми, поэтому у нас нет внутренней близости, а без нее невозможна никакая другая. Слушай, а может, мы чуть-чуть поговорим об этом сокровенном?
– На заказ я не могу о сокровенном.
– Нет, я серьезно.
– Ты знаешь, я тут приехала на дачу – меня там не было три недели – в доме все как бы замерло, а часы идут и показывают правильное время. Это так странно. Ты не находишь?
– Ну, в некотором роде странно, конечно.
– Знаешь, о чем я сейчас подумала?
– О чем?
– Мир, понимаешь, он не враждебный, он не принимающий, не дающий. Он никакой. Все внутри нас. Ты согласен?
– Ну, в общем, да.
– Ты вроде бы чуткий, а меня не понимаешь.
– Ну почему не понимаю? Я же не тупой. Мир никакой: все внутри нас. Чего не понять-то?
– Ну, хорошо, не будем об этом…
– Знаешь, кстати, по поводу того, что «мир никакой». Звонит мужику баба, и номером ошиблась, и заплетающимся языком говорит: «Владик, привет, это Вера». Он ей: «Какая Вера?». А она: «Да практически никакая». Не смешно?
– Тебе сколько лет? Я с тобой о чем-то важном, а ты все какую-то гадость. Я с тобой просто не могу ничем поделиться.
– Ладно, извини, вспомнилось не к месту.
– Вечно у тебя все не к месту. Смотри, окно сереет. Это что? Неужели светает?
– Да нет, фонари, наверное, зажгли.
– Какие фонари на пятнадцатом этаже? Хочешь колбаски?
– Нет. А может, у тебя есть что-нибудь типа слив?
– Есть что-нибудь типа яблок. Не хочешь?
– Нет!
– Знаешь, чего я больше всего хочу?
– Интересно?
– Я хочу умереть в полном сознании!
– Когда?
– Не знаю. Иногда мне кажется, что я не успею понять чего-то главного здесь, на этой земле. А это очень важно. Ты не хочешь узнать, почему это важно?
– Почему это важно?
– Потому, что если ты примирился с тем, что ты смертен, то ты абсолютно свободен и только тогда можешь правильно жить. Ты понимаешь, о чем я?
– Да, это ты очень верно подметила.
– Дай я тебя поцелую.
– Ты классно целуешь. Помнишь, как мы целовались на пустыре возле больницы? Там были такие желтые клены и почти совсем зеленая трава…
– Нет, не помню. Я помню, как я первый раз целовалась с Витькой возле школы. Я тогда вообще ничего не умела. И Витька тоже. Он говорит: «Я в каком-то кино слышал, что он ее поцеловал, а она ему ответила, только не знаю как!». Смешно, правда? Ты не ревнуешь?
– Да нет!
– Ревность, на самом деле, не имеет ничего общего с любовью. Просто никто никому не принадлежит. По-настоящему, человек одинок. Каждый, как говорится, умирает в одиночку.