Игорь был моим дядей – то ли двоюродным, то ли троюродным. От прежней семьи нас только двое и осталось. Игорь дал мне крышу над головой, помог деньгами и устроил на работу. Сам перебрался поюжнее, как говорил – греть старые кости. Но часто приезжал меня проведать, стал мне другом, несмотря на приличную разницу в возрасте, и я доверяла ему безгранично, так что сомневалась иногда, кто говорит его устами: мой родственник или внутренний голос.
– У тебя здесь что, наркопритон? – сердился Игорь, вилкой извлекая из сахарницы окаменевший сахар с упорством кладоискателя. – Если исчезают ложки – верная примета, что в доме завелся наркоман!
– Может, домовой?
В квартире и вправду творилась чертовщина: сколько бы ложек я ни покупала, постепенно все они бесследно исчезали.
– Домовой? – ворчал Игорь. – А может быть, еще домушник? Какого сброда ты сюда напустила?
В этот раз северный город встретил Игоря на редкость холодно. Давно остыли батареи, окна стояли расклеенными, сквозило из щелей, так что мой гость петушился и ежился одновременно:
– Да за такое дело, – говорил он с вызовом, указывая за окно, на улицу, – в прежние времена тебя живехонько сожгли бы на костре! То есть и заживо, и быстро.
Он был необычайно прозорлив, хотя заглядывал теперь не в будущее, а в средневековье. Чучело зимы сгорело давно, еще на масленицу. Может, я стояла следующей в очереди на костер?
– На что мне ворожба, Игорь? Прошлогодним снегом сыт не будешь.
– А ты спроси сейчас любого, и он скажет, что уже сыт по горло.
Пушистый, мягкий, влажный, тяжелый, мокрый, настовый, с надувами, утоптанный, жесткий, леденистый, разбитый и целинный – казалось, за один день город повидал все существующие виды снега. А тот все шел и шел, не замедляя шага, обездвижил улицы и усыпил дома под белым одеялом. И я задумалась всерьез: не моих ли рук это мокрое дело? Самое время было покаяться.
– Игорь, у меня есть враг, – повинилась я.
– Ну, так убей его, – хохотнул изувер. – Похоже, в небе появилось божество, которое потворствует твоим желаниям. Настал срок приносить ему кровавые человеческие жертвы.
– Ну ты хватил! А если ты мне разонравишься, что делать? Подмешать тебе в еду крысиный яд?
– А почему бы нет? Попробуй. Но учти, я очень бдителен. Придется выдумать злодейство похитрее.
Нет, Игорь не отпускал грехи, он подбивал на преступления. Не исповедник – инквизитор.
– Он ведь волшебный, да? – спросил изверг. И рассмеялся, чуя свою правоту. – Он враг, но сказочный. Такой, что начинаешь ревновать его к другим: страшней всего та мысль, что не в твоей войне он будет побежден и не к твоим ногам падет, не тебе сдастся в плен. Не многим в жизни выпадает счастье обрести достойного противника. Особенно теперь, когда погребены во тьме столетий