Все надписи вслух прочитав под мостом,
Написанных краской – о страшном минувшем
И нежном, что вспомнишь в поту, перед сном.
Я видел, средь ночи тащился ворюга,
Неся телевизор подмышкой, и как
За кудри тянули – то ль ветер, то ль вьюга? –
За кражу его в глубочайший овраг
С названьем большим для людей «Справедливость»,
И луч его щёки, глумясь, обжигал.
Я видел.
Я видел.
Мне это не снилось.
Я всё здесь избегал, я всё исшагал.
5
В тумане печалей и юности грёз,
Живу я среди загазованных звёзд,
Живу средь бомжей, не стыдящихся слёз…
Ах, город, в котором поэтом я рос!
Здесь было живое, сегодня – мертво:
Как мир ни прекрасен, людишки его
С природою чуткой не ценят родство.
Иду:
Дом,
Дом –
Двор.
А я не из робких, пусть знает народ!
Смотрю: пролетел надо мной самолёт!
Смотрю, как деревья сплелись в хоровод!
Отец, наш Тула́н никогда не умрёт!
Эпизод 3: Ла
*. Моя идеология – из моего сердца
Мои годы в университете в этой книге и последующих (если будет нужно) я – если и стану – затрону вскользь. Почему: кто бы чего ни говорил, но университет должен был стать манифестом личности, а не психбольницей, где все твои убеждения и идеалы берут в смирительную рубашку однобокой трактовки литературы, – чаще всего бездарной, где узколобый национализм и псеводомораль преподавателей преподносятся фразами – цитирую: «Ты не должен говорить, что ты – русский», «Горький отразил крестьянство с его вечным хамством», «Никому не говори о Боге», ««Заратустра» не похож на Библию», «Творчество нельзя объективно оценивать» и многое другое. Я был тогда ещё дитём, но уже понимал, что мне навязывают что-то, чему не дают название, но к чему я обязан прийти, – это похоже на работу, где тебя сначала ограничивают во времени на личную жизнь, затем запрещают говорить, что ты думаешь – дабы не внести разлад в коллектив и в конце концов из тебя творят раба чужих мыслей, чужих идей и мнимых подвигов на благо предприятия, где ключевое звено даже не ты, а твои время и силы, – в том числе и сердечные. Оказавших в этой социальной психбольнице, у тебя пропадает голос, формируются комплексы и опускаются руки; ты понимаешь, что твои лучшие годы идут не на твое развитие, как личности, а на достижение чьего-то превосходства в мире над всеми, кто рождался, родился и будет рождён, поэтому моё повествование продолжится в русле моей истории – из глубины моего сердца.
1
Мы познакомились с Лой
На журналистике злой,
Где говорили о силе
Преподаватели «синие».
Где говорили о лире,
Но забывали о мире,
Где говорили о том,
Как заживём мы потом.
Первый рассказ о любви –
Первые губы твои.
2
Странная радость –
Сидеть с тобой рядом.
Молчание сада.
Ночь.
Автострада.
Странная радость –
Одним оставаться.
Неба