Марк входит в грязный номер и, брезгливо пожимаясь, робко подходит к кровати.
– Нехорошо-с, Иван Михалыч! – говорит он, укоризненно покачивая головой. – Нехорошо-с!
– Что нехорошо?
– Почему вы сегодня не пожаловали вашу тетушку с ангелом поздравить? Нешто это хорошо?
– Убирайся к чёрту! – говорит Жан, не отрывая глаз от мыльной воды.
– Нешто это тетушке не обидно? А? Эх, Иван Михалыч, ваше сиятельство! Чувств у вас никаких нету! Ну с какой стати вы их огорчаете?
– Я не делаю визитов… Так и скажи ей. Этот обычай давно уже устарел… Некогда нам разъезжать. Разъезжайте сами, коли делать вам нечего, а меня оставьте. Ну, проваливай! Спать хочу…
– Спать хочу… Лицо-то небось воротите! Стыдно в глаза глядеть!
– Ну… тсс… Дрянь ты этакая! Паршак!
Продолжительное молчание.
– А уж вы, батюшка, съездите, поздравьте! – говорит Марк ласково. – Оне плачут, мечутся на постельке… Уж вы будьте такие добрые, окажите им свое почтение… Съездите, батюшка!
– Не поеду. Незачем и некогда… Да и что я буду делать у старой девки?
– Съездите, ваше сиятельство! Уважьте, батюшка! Сделайте такую милость! Страсть как огорчены оне вашею, можно сказать, неблагодарностью и бесчувствием!
Марк проводит рукавом по глазам.
– Сделайте милость!
– Гм… А коньяк будет? – говорит Жан.
– Будет, батюшка, ваше сиятельство!
Князь подмигивает глазом.
– Ну, а сто рублей будет? – спрашивает он.
– Никак это невозможно! Самим вам небезызвестно, ваше сиятельство, капиталов у нас уж нет тех, что были… Разорили нас родственники, Иван Михалыч. Когда были у нас деньги, все хаживали, а теперь… Божья воля!
– В прошлом году я за визит с вас… сколько взял? Двести рублей взял. А теперь и ста нет? Шутки шутишь, ворона! Поройся-ка у старухи, найдешь… Впрочем, убирайся. Спать хочу.
– Будьте так благодушны, ваше сиятельство! Стары оне, слабы… Душа в теле еле держится. Пожалейте их, Иван Михалыч, ваше сиятельство!
Жан неумолим. Марк начинает торговаться. В пятом часу Жан сдается, надевает фрак и едет к княжне…
– Ma tante[31], – говорит он, прижимаясь к ее руке.
И, севши на софу, он начинает прошлогодний разговор.
– Мари Крыскина, ma tante, получила письмо из Ниццы… Муженек-то! А? Каков? Очень развязно описывает дуэль, которая была у него с одним англичанином из-за какой-то певицы… забыл ее фамилию…
– Неужели?
Княжна закатывает глаза, всплескивает руками и с изумлением, смешанным с долею ужаса, повторяет:
– Неужели?
– Да… На дуэлях дерется, за певицами бегает, а тут жена… чахни и сохни по его милости… Не понимаю таких людей, ma tante!
Счастливая