– Скорый сон без сновидений... – прошептала она.
Доктор Карелли с любопытством взглянул на Кэролайн. Потрясенная, она молчала. Пожав плечами, со склянкой в руке Карелли отошел.
Дверь открылась, и появился Ричард. Ни слова не говоря, он сел за письменный стол. Следом за ним вошел Тредвелл с подносом, на котором стояли кофейник и чашки. Тредвелл поставил поднос на столик, а Люсия принялась разливать кофе.
Барбара взяла две чашки, одну отнесла Ричарду, села и отхлебнула кофе, пока он не остыл. Доктор Карелли тем временем складывал склянки в ящик.
– Знаете, доктор, – сказала Кэролайн, – своими разговорами про все эти сны без сновидений и страшные смерти вы меня до полусмерти напугали. Полагаю, вы так хорошо знаете яды, потому что вы итальянец?
– Дорогая леди, – рассмеялся Карелли, – вы несправедливы к итальянцам. Разве ваши слова не non sequitur [3]? Почему итальянец должен разбираться в ядах лучше, чем англичанин? Насколько я знаю, яды, как говорится, оружие женщин, а не мужчин. Или, быть может, вы вспомнили об итальянке? Быть может, вам даже пришло на ум имя Борджиа? Не так ли, а?
Он отнес чашку Кэролайн, вернулся к столику и взял себе.
– Лукреция Борджиа, это чудовище! Да, если говорить честно, я вспомнила именно о ней, – призналась тетушка Кэролайн. – В детстве она мне снилась в кошмарах. Я представляла ее себе очень бледной и, как наша дорогая Люсия, высокой и черноволосой.
Доктор Карелли протянул Кэролайн сахарницу. Она отрицательно покачала головой, взяла у него из рук сахарницу и сама поставила на поднос. Ричард отодвинул чашку, взял со стола журнал и принялся его перелистывать. Кэролайн продолжала:
– Да, тогда мне снились кошмары. Как будто я в комнате, где сидят только взрослые и ребенок только я одна, все что-то пьют из прекрасных кубков. Потом входит красивая женщина – как ни странно, действительно похожая на тебя, Люсия, – и протягивает кубок мне. По ее улыбке я понимаю, что пить нельзя, но почему-то не могу отказаться. Она будто гипнотизирует взглядом, я пью, в горле начинает жечь, я задыхаюсь. Потом, конечно, я просыпалась.
Доктор Карелли подошел к дивану, шутливо поклонился Люсии и сказал:
– Дорогая Лукреция, пощадите нас, бедных.
Люсия на шутку не отозвалась. Она не слушала. Повисло молчание. Доктор, чему-то улыбнувшись, отошел, допил кофе, поставил чашку. Барбара оглядела собравшихся, залпом проглотила свой кофе. Всеобщая мрачность ей надоела.
– Как насчет музыки? – предложила она и направилась к граммофону. – Ну-ка, что тут у нас? А-а, это замечательная пластинка, сама купила позавчера. – Пританцовывая, Барбара принялась напевать. – «Айки... у-у-у, это еще что, ну и ну». А это?
– Ах, Барбара, дорогая, что за вульгарные песенки! – Мисс Эмори даже поднялась и сама заглянула в пластинки. – Здесь же есть куда более приятные вещи. Хочешь легонького, пожалуйста, вот тебе Мак-Кормак. «Священный город» – замечательное сопрано, не помню, правда, кто