Неодназначна, с точки зрения обеспечения жизнеспособности российского государства, и наиболее известная реформа Александра II, традиционно определяемая как отмена крепостного права. Она имела две противоположные смысловые составляющие. Противоречия, проявившиеся в ней, проистекали из двойственности самого феномена крепостного права. На эту двойственность указывал, в частности, в своем лекционном «Курсе русской истории» Василий Осипович Ключевский: «Крепостной крестьянин был крепок лицу землевладельца, но при этом он был еще прикреплен и к своему состоянию, из которого не мог вывести его даже землевладелец: он был вечно обязанный государственный тяглец».[11] Прикрепленность к землевладельцу-помещику не исчерпывала сути крепостного состояния крестьянина. Более значимым в крепостном состоянии являлось прикрепление крестьянина к своему крестьянскому тяглу в отношении государства. В этом отношении русский крепостной крестьянин не был точной аналогией европейского феодального крестьянина периода средневековья.[12] Соответственно, и раскрепощение содержало два различных аспекта – освобождение крестьянина от власти помещика и освобождение от тяглового состояния. Историография крестьянской реформы традиционно акцентируется на первой составляющей. Отсюда и оценка этой реформы с эпитетом «великая».[13]
Действительно, помещичье землевладение являлось анахронизмом, препятствующим развитию России. После предоставления дворянству права не служить при Петре III и Екатерине II возник феномен «праздного класса». Снятие с дворян обязанности несения службы, при сохранении крестьянства в крепостном состоянии, продуцировало социальный конфликт в российском обществе. Дворянство лишалось своей функциональной роли в сословном распределении тягловых обязанностей.[14] Все последующие попытки Павла I и Николая I вернуть дворян к службе оказались тщетны. Содержание «праздного класса» крайне дорого обходилось России. Кроме того, существовал