– Жуткое зрелище.
Дал Рион подошел незаметно. Лучи солнца распадались, проходя через мозаику, и разноцветный теплый свет делал церковь ласковым убежищем. Тем более странно было возвращаться сюда из видения, в которое Тристан погрузился. Раны на руках зарастали, как будто их и не было.
– Ты нарушил мое покаяние, Дал. Надеюсь, на то была причина.
– Причина в том, что тебя заказали.
– Ты пришел меня убить? – изумился Тристан, поднимаясь с колен.
– Если бы я согласился, то для убийства место отличное. Тихо, никакой охраны, ты безоружен, полностью погружен в… – Дал насмешливо подбирал слово, – в общение с Богом. Лучшего невозможно желать.
– Кто? – Король потер затекшую ногу и ощутил нехватку клинка.
Дал поймал его взгляд и положил ладони на рукояти прикрепленных к поясу кривых сабель, как бы усиливая ощущение перевеса. Однако король не опасался – если бы Дал Рион захотел отделить его голову от туловища и принести заказчику, то так бы и поступил.
– Не знаю, кто конкретно, но за заказ ответственна церковь. Они знали о тебе все, даже сколько раз в день ты ходишь облегчиться. – Убийца ухмыльнулся. – Чистая политика. Видно, после того, как Совет всенародно объявил тебя святым, стало сложно подписывать твоим именем неприятные указы. Не может же святой повышать налоги, правда? Люди не поймут. Посланник просил устроить тебе мученическую кончину. – Дал убрал руки с клинков. – Как видишь, не только святость приносит пользу. Заказчики не были достаточно информированы, чтобы знать, что у тебя друзья в гильдии убийц.
Дал Рион сильно изменился с тех пор, как Тристан видел его в последний раз. И без того хищные черты лица стали резче, тело огрубело от постоянных тренировок, длинные волосы были небрежно сколоты в пучок, напоминая прически язычников. Губы пролегли узкой чертой, постоянно изгибающейся в разнообразных усмешках. Одет он был функционально, но сохранил странный бандитский шик.
– Ты клевещешь на церковь, Дал.
– Я отказался, но другие возьмутся. Тебе стоит использовать святость как-то иначе, не только для того, чтобы уродовать себе руки и лоб. Я знаю, что святые многое могут, хотя пастыри запрещают делать это направо и налево. Тебе нужен учитель, а не самоистязание.
– Использовать силу напрасно запрещает Бог-отец. Пастыри – лишь проводники его слова, – поправил король, окончательно приходя в себя.
– Как пожелаешь, Терновник. Думаю, ты сможешь найти им сотни оправданий. Но тогда стоит просто подождать другого убийцу и занять место в потрепанных иконостасах. Где-то с краю, где никто не заметит. Что же так тебя изменило?
– Бог-отец, – сказал король и ощутил, как в душе разливается тепло. – Он указал мне, что я погрузился в мерзости жизни, указал выход, подарил вечную любовь.
– Не так