Впоследствии мне пришлось не раз убеждаться в этой моей догадке. И во время прохождения срочной службы, и в последующие годы, будучи уже на гражданке, я не раз заводил со сверстниками разговоры по поводу тех порядков, которые царили в той или иной воинской части. И когда я рассказывал им, что старшие офицеры полка на свои совещания не раз приглашали нас, рядовых, мне никто из них не верил. Но я настаивал на том, что со многими ведущими специалистами из обычных рядовых солдат заместители командира полка здоровались при встрече за руку. И что сам полковник Карелов знал многих из нас по имени и отчеству и до конца службы не гнушался приглашать в свой кабинет для срочных консультаций.
– Ну-у-у, может быть, конечно… – недоверчиво пожимали плечами мои собеседники.
Когда же я говорил о том, что в нашем полку не было явных проявлений пресловутой «дедовщины», а командиров, замеченных не то, что в рукоприкладстве, а только в заурядном сквернословии, мгновенно высылали из части вон, – то видел лишь непонимание и глубокий скепсис. О таком либерализме в других частях и подразделениях даже и помыслить себе не могли. И это понятно. В основной своей массе рядовые Советской Армии управлялась офицерами и старшинами, обученными и воспитанными в суровые послевоенные годы. А те просто не понимали, что такое отдельная человеческая личность и в своей работе ориентировались лишь на какой-то коллектив большей или меньшей численности. И вот именно тогда, сразу после Второй мировой в Советской Армии произошёл тот самый надлом, который в дальнейшем больше не позволил этой армии выиграть ни одной сколько-нибудь значимой войны. Подождите возражать, лучше дочитайте абзац до конца. Именно после самой большой и разрушительной войны в мирное уже время начался тот разрушительный кризис, который словно медленный яд подорвал и дух, и боеспособность Советской Армии. Медленно, почти незаметно для глаза произошла смена основных жизненных ориентиров, и профессиональных мотивировок у людей, добровольно или принудительно сведённых под красными знамёнами и одетых в военную форму.
Рассмотрим эти мотивации чуть повнимательнее, (это интересно) и только после этого сделаем на этот счёт свои выводы. Всего я насчитываю четыре основные группы людей, определяющих не только боеспособность (эта величина производная), но даже и саму жизнеспособность нашей армии, как основного государственного института. Перечислю их для пущей ясности, начав снизу. Каждая последующая группа из приведённого мною списка командует и руководит группой упомянутой ранее.
Итак, первая группа это основная масса военнослужащих – рядовые и сержанты. Вторая группа состоит из так называемых сверхсрочников и прапорщиков. В третью группу включаем офицеров младших рангов от лейтенанта до подполковника включительно. И, наконец, самая