Поймав себя на том, что мысли привычно соскочили на Анну, Вася снова помотал головой и спустил ноги с кровати. В дверь стучали. Колокол из сна, разбудивший его, оказался настойчивым, повторяющимся, тревожным стуком в дверь, распахнув которую Василий уставился во взволнованное лицо Генриха Битнера.
– Ты чего? – добродушно спросил он, отступая в прихожую, чтобы друг мог пройти. – Случилось чего? Да ты заходи. Я просто только проснулся. Выпускной отмечали до утра. Генка, да что с тобой, на тебе лица нет!
– Война, – с трудом выговорил бледный Генрих, губы которого прыгали, не в силах выговорить ужасное слово. – Сегодня в четыре часа началась. Германия бомбила территорию Советского Союза, по радио объявили. Васька, что же теперь будет, а? – и, не в силах сдержаться, Генрих заплакал, размазывая слезы по лицу не очень чистым кулаком.
– Вот черт! – Василий тоже сжал руку в кулак и стукнул по дверному косяку с такой силой, что на пол посыпалась какая-то древняя труха. – Плохо будет, Генка. Война – это всегда плохо. Ч-черт. Надо в военкомат идти. Я же военнообязанный.
– Нас всех убьют, – Генрих всхлипывал, дрожа.
– Да ладно тебе. Мы, несомненно, победим. Война будет короткой. Месяц, максимум полгода. Ты же знаешь, что Красная армия – самая непобедимая в мире. Все хорошо будет, Генка.
– Ничего не будет хорошо, – Генрих уже не плакал, только крупная дрожь по-прежнему сотрясала его тело. – Особенно у нас. Мы же немцы, ты что, Васька, не понимаешь? Нас всех арестуют. И отца, и маму, и меня, и Магду, и Анну.
Слово «Анна» отозвалось в груди Василия болезненным толчком сердца, запрыгавшего в ускоренном темпе, что оно, впрочем, делало всегда при упоминании этого имени. К остальным словам Генриха он, что называется, не пристал, потому что они казались ему невыносимой глупостью.
– Да брось ты, – миролюбиво бросил он. – Никто вас не арестует, вы же к Гитлеру никакого отношения не имеете. Тебя по состоянию здоровья даже в армию не возьмут. Так что останешься в Ленинграде вместе с молодой женой. Заодно и за Анной присмотришь.
– Зря она за тебя замуж не выходит! – неожиданно бухнул Битнер, и сердце Василия снова заметалось в груди, как подстреленный заяц. – Дура она, счастья своего не понимает. Ты бы был ей хорошим мужем.
– Чего сейчас об этом говорить, – голос Васи звучал по-прежнему спокойно. – Меня-то точно в армию заберут. Так что свататься приду уже после войны. Глядишь, не выгонит. Ладно, ты иди сейчас, Генка, я быстро соберусь и в институт сгоняю, узнать, что к