Я брел из бара домой и не мог не думать о встрече, случившейся днем. И вправду – странный какой-то этот Краснов. И почему я раньше ничего не слышал о нем? Хотя руководители кафедры так учтиво с ним здоровались… И почему он не задавал никаких вопросов во время круглого стола? Ни одному из выступавших и ни по одной из тем. И почему он подошел именно ко мне? Вопросов было слишком много, но ждать оставалось совсем недолго.
Ткань желтых штор с годами потеряла плотность и не была преградой для утреннего света. Комната, в которой я жил, была квадратов пятнадцать, не больше. Шкаф, стол (то обеденный, то рабочий), компьютер с толстенным выпуклым монитором, пара полок, заставленных книгами, и кровать. Кровать неудобная и короткая для меня – ноги упирались в заднюю стенку из тонкого дерева. По ночам я часто думал, что наутро откручу ее, но потом всегда находились дела поважнее. С того момента, как Катя начала иногда оставаться у меня ночевать, спать стало еще труднее.
Я проснулся от уколов утреннего света через веки и увидел, как Катя, стоя ко мне спиной, натягивала трусики. Надев их, она встала на носочки, подняла руки и вытянулась в струночку.
– Что же ты со мной делаешь?.. – Едва проснувшись, я начал с ней заигрывать.
– А что такое? – Изображая из себя глупышку, отличница Катя повернулась и начала приближаться ко мне.
Катя начала меня целовать, а мой взгляд замер на настенных часах.
– Стоит! – крикнул я.
– Да чувствую я, чувствую, – успела шепнуть Катя, прежде чем я выпрыгнул из кровати как ошпаренный.
– Стрелка стоит! Часы стоят! Сколько времени?!
Всю ночь я переживал о встрече с Красновым и вот теперь опаздывал на нее. Я думал, что закон подлости – это удобная отмазка, но в тот раз он доказывал мне свое существование.
Будто участвуя в соревнованиях по горнолыжному слалому, в переходах и на эскалаторах я обгонял своих соперников – прохожих. Приехав на конечную Таганско-Краснопресненской ветки метро, станцию «Выхино», и поплутав по закоулкам-переулкам, я нашел пятиэтажное здание из красного кирпича. По утверждению моей интуиции, именно оно должно было быть тем, чей адрес значился на визитке Краснова. От посторонних глаз здание скрывали высокие тополя и соседние корпуса безвкусно наставленных панельных девятиэтажек с грязно-белыми фасадами. Обойдя объект визита несколько раз вокруг, я не увидел ни номера дома, ни названия улицы. Пролить свет на вопрос, что же это за дом-лаборатория, не смогла и пара прохожих: дед, которого я остановил, оказался глухим, а тетка решила сразу возмущаться, мол, все названия улиц и номера домов ей не упомнить. В ответ я выругался на нее по-китайски, назвав «черепахой с дырявым панцирем». Она, не поняв, на каком языке я говорю, удивилась и назвала меня чуркой. На самом деле «чурок» там было действительно много, и они, работая на местном оптовом рынке, очень раздражали местное население.
Здание, обнесенное высоким забором, таким же, как обносят тысячи школ по всей стране, имело всего один вход – железную калитку. Подойдя к ней, я обнаружил, что она заперта, но рядом