Нет, слёзы она вытерла рукавом. А платок бережно сложила в четыре раза и спрятала туда, куда испокон веков женщины прячут всё, что слишком ценно, чтобы носить в карманах или сумочке. Постояла ещё немного в коридоре, посмотрела, как пожарные заливают водой их теперь уже бывшую комнату. Интересно, им дадут новую? Или администрация вообще всех уволит, узнав про чайник?
О том, что произойдёт, если её уволят, даже думать не хотелось. Нет, только не её. Все же знают, что Нюрка обедает на улице. И дядя Азад видел, как она шла со двора перед тем, как сработала сирена. А Эльмиру и Гюнель пускай увольняют, жалко, что ли? Может быть, новые девчонки, которые придут на их место, окажутся более интересными собеседниками?
На всякий случай Нюрка подошла к Захре, узнать, что ей делать. Но та только замахала руками – иди, мол, домой, не до тебя. Всё равно никто сегодня заселяться не будет, гостиницу закроют на несколько дней. Нюрка окончательно повеселела. Полдня свободных!
Домой она, конечно, не пошла. Мама ждала её только к вечеру. И маме совсем не обязательно знать про пожар и внеплановый выходной. Можно гулять по городу сколько влезет. Нюрке очень нравилось просто гулять – разглядывать прохожих, сидеть на лавочке в Нагорном парке и смотреть на море, бродить по улочкам Ичери Шехера и воображать себя Шамаханской царицей, обходящей свои владения. Отличное это развлечение, гулять. А главное, что бесплатное.
Сегодня её потянуло к морю. По случаю ветреной погоды и середины рабочего дня народу тут почти не было, поэтому, не опасаясь посторонних глаз, Нюрка села на парапет и вытащила платок. Ещё раз тщательно его осмотрела. Целёхонек. Прижала к лицу. Увы, платок пах дымом и палёной пластмассой. От запаха его одеколона давно не осталось и следа, всё-таки уже год как платок хранился у неё, а не у настоящего владельца. Но иногда Нюрке казалось, что она улавливает слабый-слабый след того аромата. Она потом перенюхала всю парфюмерию в мужском отделе самого большого магазина косметики, но не нашла ничего даже приблизительно похожего. Так и не узнала, что у него за одеколон.
Но главное, от платка шло его тепло. До сих пор. Его вещь. Глупо, конечно. Он, наверное, ни разу им не пользовался. Да у него, может, миллион таких, на один раз. Может быть, Зарина распихивает ему по карманам эти платки, чтобы рукавом нос не вытер где-нибудь на камеру. Плевать. Нюрка предпочитала думать, что платок особенный. Просто потому, что был в его руках.
Странное дело, тот март прошлого года ей следовало бы забыть,