– Я обязательно покажу вам своих лошадей, – пообещал герцог.
– Очень хотела бы их увидеть. Но они, наверное, не в Лондоне?
– Большинство в деревне. – Судя по выражению лица герцога, у него в этот момент возникла какая-то мысль. – Ваше высочество…
– Ола, – поправила его девушка. Ей хотелось слышать, как его уста произносят ее имя.
– Ола, – сказал он, – хочу сделать вам комплимент, вы прекрасно говорите по-английски.
– Ах, что вы! – возразила она. – Это в Олтенице считается, что я говорю по-английски хорошо, но здесь, в Англии, мои недостатки наверняка бросаются в глаза.
– Вовсе нет. Более того, за время нашего разговора у вас даже уменьшился акцент.
Он был прав. Ола так увлеклась общением, что совсем позабыла о кобургском акценте.
– Я очень хорошо умею подражать, – быстро произнесла она. – Мой английский становится лучше, потому что я разговариваю с вами.
– Верно, так и есть, – согласился Джон.
– Но расскажите же о ваших лошадях.
– Одну я держу в Лондоне. Каждое утро выезжаю на Роу.
– Что, простите? Ров? Вы здесь катаетесь по рвам? – спросила она, стараясь изобразить замешательство. Нужно было показать свою неосведомленность в английских традициях, чтобы сбить герцога со следа.
Он рассмеялся.
– Нет. Это Роттен Роу в Гайд-парке. Почти столетие назад у нас был король Вильгельм III, он использовал этот путь, чтобы ездить в Кенсингтонский дворец, поэтому его стали называть «королевской дорогой», что по-французски звучит, как «route de roi». А поскольку еще не родился англичанин, который мог бы разговаривать на французском, не коверкая его, то «рут де руа» постепенно превратилось в «роттен роу».
– А этот Вильгельм III… он был французом?
– Нет, он был голландцем.
– Тогда почему дорогу не назвали по-голландски?
– Потому что англичане по-голландски говорят еще хуже, чем по-французски, – усмехнулся герцог.
– Gott in Himmel![2] – воскликнула Ола, почувствовав, что немного немецкого сейчас не повредит.
– Вот именно, – кивнул герцог, и глаза его весело заблестели.
– Вы, англичане, все wahnsinnig.
– У меня есть ужасное подозрение, что это означает «глупцы».
– Нет-нет, это означает «сумасшедшие».
– О да, сумасшедшие, с этим я согласен.
– По-моему, мне нужно поскорее уйти, пока у меня голова не взорвалась.
– Нет! – Он крепко взял ее руку. – Вы не должны уходить. – В глазах его загорелся странный, напряженный огонь. – Не должны.
В тот миг Олу ничто не заставило бы уйти. Пока он держал ее руку столь властно, пока смотрел на нее взглядом столь проникновенным, она была совершенно беспомощна.
Ола вдруг ощутила сильнейшее желание произнести: «Я сделаю все, что вы скажете. Только прикажите».
Но,