– Простите меня, дорогой жук, – робко начала она, подбираясь ближе к ветке, на которой он сидел, – но я так хочу с вами познакомиться. Вот уже целых два дня я думаю только о вас.
Жук пошевелил своими холеными усиками, сбросил что-то невидимое с лапки и усмешливо ответил:
– Мадам, я к таким признаниям очень привычен. Если б вы знали, сколько желающих составить мне пару. Еще бы, я богат, удачлив, очень и очень недурен собой. Все вместе это редчайшее явление, так что ваш интерес мне не удивителен.
Гусеница слушала и глядела, глядела и слушала. Слов у нее не было.
– М-да-с, – прогудел между тем жук, – я еще не встретил свою половину, представляете, какое это должно быть совершенство?
Он поднял усики вверх и поводил ими по воздуху, а потом скучно и равнодушно сказал:
– Прощайте, мадам, – расправил свои сверкающие лаковые крылышки и полетел.
Гусеница завороженно смотрела ему вслед. Слезы застилали ей глаза, сердце разрывалось от горя, но что тут скажешь? Она понимала, что жук был прав. Вон он летает легко, свободно, красиво, а ей никогда не узнать радость полета. Полированная лаковость его панциря сверкает на солнце, бархатное брюшко притягивает взор своей шелковистостью, а эти сногсшибательные, щеголеватые усики? А сказочное по красоте гудение? Ну, кто она такая, чтобы быть достойной его внимания? Зеленая, длинная, несоразмерная, передвигается, некрасиво выгибаясь, какими-то скачками, а если ползет, то жди не дождешься, когда она приблизится. Ужас да и только.
Этот ужас буквально раздавил, расплющил ее. Гусеница замерла без чувств, без желаний, свернулась, скукожилась, завернулась в какие-то мохнатости и, не в силах терпеть раздирающую боль в сердце, провалилась в беспамятство. Последнее, что долетело до нее, но уже как бы совсем из другого мира, был голос мотылька, спрашивающий у каждого встречного:
– Скажите, вы случайно не видели здесь необыкновенную красавицу, все ищу ее и не могу найти.
– Да кто же это? – недоумевали расспрашиваемые.
– Ах, мне трудно объяснить, – горевал мотылек, – я знаю только, что это сказочная красота, и я потерял из-за нее голову и интерес к жизни.
– Неужели? Что вы говорите? – сочувствовали все мотыльку. – Мы бы рады были вам помочь, но не знаем, кого надо искать! Нам бы подробнее ее приметы.
– Какие могут быть приметы, – кручинился мотылек, – красавица из красавиц, вот и вся примета. Ума не приложу, куда она пропала. А мне без нее и жизнь не мила, видно, и мне пропадать придется.
До гусеницы, в ее бесчувственном состоянии, вдруг все же долетел сказочный звук – гудение жука. Что-то в ней вроде бы и шевельнулось даже, но тут она услыхала, как на вопрос мотылька, не видел ли он чудную красавицу, жук ответил:
– С ума вы сошли, что ли? О какой красавице вы говорите? Если об этой мерзкой зелени – гусенице, то вам надо лечиться в психушке, мой милый.
– О