Наконец, прилетел самолет. Владимир Николаевич увидел Ольгу еще издали: вроде она – яркая, броская, а вроде и не она: бледная, худая, глазищи огромные…
Василий, когда жену увидел, испугался так, что даже телефоны отключил. Дети обрадовались. Алька все пыталась залезть к маме на руки, а Алексей спрашивал: – Мам, ты, что, заболела горной болезнью?!
– Нет, сынок, я просто устала. Как вы, мои хорошие, жили тут с папой? (Оля.)
– Нормально, – коротко ответил Алеша.
– Почему с папой? – удивилась Алька. – Мы жили на даче, а папа ездил в опасную командиловку на далекие остова. Да, пап?
Василий только вздохнул и взял дочку на руки. Владимир Николаевич проводил их до машины. Оля успела сказать ему, что Димка пришел в себя, все у него нормально, руки-ноги на месте, и пригласила его на следующий день к себе домой. В машине Оля молчала и не отвечала на Васины вопросы…
Уже поздно вечером, когда легли спать, она объявила мужу о разводе. Вася пожелал супруге спокойной ночи и пообещал найти хорошего психиатра.
Оля так много хотела рассказать Владимиру Николаевичу… Когда он приехал, домашние оставили их в гостиной, но Василий уходить не собирался.
Оля поведала о том, как ей помогали Саша, Александр Ильгизирович и немецкий монах Ганс. О том, как, оказывается, тяжело жить в горах, но как там спокойно и торжественно. Рассказывая о Димке, Оля плакала, и Владимир Николаевич, глядя на нее, тоже подносил платок к глазам. Вася молча наблюдал эту душещипательную сцену…
– Как только Димка пришел в себя, он сразу же потребовал его накормить, так что теперь быстро пойдет на поправку. Но так как у него поломаны почти все кости, лечиться ему придется долго… (Оля.)
– И руки, и ноги? – невесело уточнил Владимир Николаевич.
– И ребра! Но, слава богу, внутренние органы все целы, а кости срастутся. Там, в монастыре умеет это лечить, потому что туристы регулярно падают и что-нибудь ломают. С головой – сотрясение мозга, конечно, но монахи сказали, что он соображает… (Оля.)
– Монахи сказали? Ты, с ним, что, даже не поговорила?! (Влад. Ник.)
– Дядь Володь, ну как я могла? Ему же нервничать нельзя. Кто знает, как бы он меня воспринял? Я и Гансу запретила обо мне говорить. И вас прошу: для него – меня там не было. (Оля.)
Владимир Николаевич только головой тогда покачал. – Долго он там еще пробудет?
– Думаю, с полгода. Вы его не торопите, пусть лечится. Вам ехать туда – нет необходимости. У Димки все есть: одежда, продукты, лекарства, книги, деньги. За ним там хорошо ухаживают. Телефон я ему оставила, но связи там нет. Скорее всего, он попросит кого-нибудь из туристов позвонить вам из Саги или Лхасы… (Оля.)
– Спасибо, тебе, дочка. До конца дней будем с матерью за тебя бога молить. Спасла сына… (Владимир Николаевич, прерывающимся голосом.)
Вася, наконец, не выдержал. – Владимир Николаевич, я за вас очень рад, честное слово! Но мне то, что делать?! Она после своего турне решила со мной разводиться…
– Подождать,