М. А. Бекетова
Едва моя невеста стала моей женой, лиловые миры первой революции захватили нас и вовлекли в водоворот. Я первый, так давно тайно хотевший гибели, вовлекся в серый пурпур, серебряные звезды, перламутры и аметисты метели. За мной последовала моя жена, для которой этот переход (от тяжелого к легкому, от недозволенного к дозволенному) был мучителен, труднее, чем мне. За миновавшей вьюгой открылась железная пустота дня, продолжавшего, однако, грозить новой вьюгой, таить в себе обещания ее. Таковы были междуреволюционные годы, утомившие и потрепавшие душу и тело.
Дневник А. Блока 15/VIII 1917 г.
Глава шестая
Московские символисты
Мы путь расчищаем Для наших далеких сынов!
Если мы попробуем пережить девяносто седьмой, девяносто восьмой и девятый годы, тот период, который отразился у Блока в цикле «Ante lucem», то мы заметим одно общее явление, обнаруживающееся в этом периоде: разные художники, разные мыслители, разные устремления, при всех их индивидуальных различиях, сходились на одном: они были выражением известного пессимизма, стремления к небытию. Философия Шопенгауэра была разлита в воздухе, и воздухом этой философии были пропитаны и пессимистические песни Чехова, одинаково, как и пессимистические песни Бальмонта, – «В безбрежности» и «Тишина», – где открывалось сознанию, что «времени нет», что «недвижны узоры планет, что бессмертие к смерти ведет, что за смертью бессмертие ждет».
А. Белый. Памяти Александра Блока
В те годы в Москве собирался кружок, очень тесно привязанный к гостеприимным М. С. и О. С. Соловьевым; в кружке этом, помню, помимо хозяев и маленького «Сережи», Д. Новского (будущего католика), А. Унковскую, А. Г Коваленскую, А. С. Петровского, братьев Л. Л. и С. Л. Кобылинских, Рачинского; здесь я встречался с Ключевским, с С. Л. Трубецким[29]; здесь я встретился с Брюсовым, с Мережковским, с Гиппиус, с поэтессой Allegro[30] (с Владимиром Соловьевым встречался я раньше). Всех членов кружка единил звук эпохи, раздавшийся внятно, по-разному оформляемый каждым.
А. Белый
Слова А. А. Блока: «Январь 1901 года стоял под знаком совершенно иным, чем декабрь 1900 года», – полны реализма; их надо принять текстуально; они – выражение опыта, пережитого Блоком; А. А. был свидетель эпохи, всегда наделенный тончайшим прозором и слухом.
А. Белый
Мы обманули надежды московского общества: я, сын математика и будущий московский профессор, ушел к «декадентам», опубликовавши «Симфонию», а М. С. Соловьев, покрывая своим одобреньем