– За державу, значит, обидно… Ну-ну. Чего-то мне личность твоя незнакома. Ты с химзавода, что ли?
– Не, я приезжий. Тут такое дело… – вполне натурально замялся я, соображая, как бы понежнее подрулить к вопросу жилья.
– О делах, знаешь, давай после, – отозвался дядька. – Садись-ка лучше с нами. Потребляешь? – кивнул он на бутыль.
– Можно, если по чуть-чуть. – Пить в такую жару, понятное дело, смертоубийство, но отказ снизил бы мои шансы до нуля. А вечер всё же скоро перейдёт в ночь…
– Само собой, по чуть-чуть, – хитровато подмигнув, согласился мужик. – Мы тут, главное дело, только сели. Меня Фёдором звать. Фёдор Никитич, стало быть.
– Алексей, – коротко представился я, присаживаясь к газете. Остальные двое сотрапезников отозвались:
– Семён Андреич.
– Михал Алексаныч.
Произнесли они это почти одновременно, и лишь позднее, по ходу дела, я сориентировался, кто из них Сёма, а кто – Мишаня.
– Ну, приступим, – бодро скомандовал Фёдор Никитич, сворачивая бутылке жестяной колпачок.
Тут же на газете образовались три стопочки и бумажный стаканчик, видимо, из-под творога. Как я понял, персональная забота обо мне.
Никитич аккуратно разлил водку и, переждав секунду, объявил:
– Ну что, за встречу так за встречу. Вздрогнули?
Мы вздрогнули. Ну и дрянь же этот местный разлив!
– Ты закуси, закуси, – протянул мне огурец Мишаня. – Напиток, он закуси просит.
– Это уж точно, – подтвердил Никитич. – Ты, парень, закусывай, не жмись. У нас тут, конечно, небогато, зато всё по-людски. Ну так что у тебя за проблемы? – без всякого перехода вперился он в меня желтоватыми, похожими на кошачьи глазами. – Давай, колись. Может, подмогнём чем.
– Да, в общем, обычное дело, мужики, – я заговорил не спеша, как и подобает в таких случаях. – Я сам из Столицы, еду вон к тётке, в Грибаково. Может, знаете, это малость не доезжая Заозёрска. Ну вот, а с билетами сейчас напряжёнка, удалось только до Барсова взять, а отсюда не раньше понедельника, 148-м скорым. Так что перекантоваться где-то надо три ночи, а гостиница у вас на ремонте. Такие вот пироги с капустой получаются. Пробовал я тут на постой напроситься, да обломилось. Мне заплатить-то есть чем, отпускные вон получил, да только народ здесь у вас… недоверчивый какой-то. Одна баба, правда, согласилась, да столько запросила, что лучше уж на вокзал. А остальные просто шуганули.
– Постой, это какая же баба? – встрял в мой монолог Сёма. – Сонька, небось?
– Ага, Софья Ивановна, – откликнулся я. – А что, известная личность?
– Это точно, известная. Жмотина ещё та. Она же тут у нас в ларьке сидит, пивом, значит, торгует. Не доливает, стерва… – он скорбно помолчал. – Хозяйственная баба, ничего не скажешь. Муж-то ейный, Санька, тоже мужик деловой был, на лесопилке, значит. Ну и прошлой осенью посадили. Что там стряслось, неясно, может, мало кому дал,