Наконец, уже глубокой ночью, убедившись, что заснули мои постояльцы, вновь спустилась я в подвал. Отодвинула каменную плиту, достала свёрток, развернула холщовую ткань, а под ней – выделанную свиную кожу.
Вот оно, особое средство моё. Два пальца шириной клинок, два локтя в длину, чуть изогнутый, к острию сужающийся. А главное – особая сталь, по тайному рецепту сварена, как хочешь гнётся. Посему рукоять снимается, а лезвие обручем вокруг пояса завязать можно. Есть и прорезь в основании, куда кончик вставляется. Обмотаешься – и ни одна тварь не заметит, что ты при оружии, что тебе, простолюдинке, за то надо руки по локоть сечь…
Нечасто мне за последнюю дюжину лет приходилось доставать «средство». Жизнь я вела спокойную, оседлую, а в городе моя слава ведьмы посильнее будет, чем тысяча булатных сабель. Только вот сейчас направлялась я в дальние края, где никто – ну, совсем никто не знает ведьмы Саумари. А коли так, хитростью придётся действовать. Но в таких делах одной хитрости мало. Дюжины дюжин разбойников? Многовато. Вряд ли я и с тремя-то управлюсь. Учил меня наставник, много чему учил, в том числе и сабельному бою. Клинок ведь тоже от него достался – последний его дар, когда расставались. Запретил он мне за ним ходить, как я ни молила. Видать, просто пожалел девку, не взял в ту дорогу, которая лишь в один конец.
…Поначалу-то у меня совсем другой план был – вместе с юным кузнецом в путь отправиться. И место показал бы, всё лучше, чем по словесным его рассказам разбираться. И помог бы, двое-то не один. Но тогда бы он понял, что не таинственным колдовством я буду действовать, а обычной человеческой хитростью да ловкостью. Он-то, парень, по всему видно, хороший, да ну как сболтнёт? И пойдёт гулять молва, до Огхойи рано или поздно докатится. А уж если и впрямь надо будет рубиться… Нет, кузнец мне не нужен… не нужны мне лишние глаза да языки. Из Огхойи выедет на муле тётушка Саумари, а в Ноллагар придёт пешком никому не известная старуха-нищенка.
…Незадолго до рассвета тихонько прокралась я в комнату постояльцев. Спали оба – мальчишка возле двери калачиком свернулся, Алан на спине у стены лежал. Поглядела я на их лица спящие – как знать, свидимся ли ещё. Поглядела-поглядела, да и пошла себе.
И только выходя из дома, поняла наконец, отчего мне лицо Алана то и дело знакомым казалось. Поняла – и едва крик в себе заглушила. На Миухири моего он, оказывается, похож. На мальчика моего, чьи косточки вот уже две с половиной дюжины лет в кожаном мешке тлеют, там, в окрестностях Ишилура, в скальной трещине. Вроде бы и черты по отдельности другие, и волосы нездешние, и цвет лица – а вот когда всё вместе складывается…
Пересилив себя, я быстро сошла с крыльца, быстро оседлала мула, распахнула ворота. И так мне хотелось вернуться, ещё раз на него глянуть…
А нельзя – меня, можно сказать, больной ждёт…
Глава седьмая
Караван я нагнала ближе к вечеру. Солнце уже не такое злое было, не полуденное, и блеск его заметно пожелтел. Самое лучшее время, чтобы двигаться. Мой мул, которого