Саня выбежала из прихожей, рыдая…
Он не помнил, как пришел домой, он чувствовал, что бокал пуст, – шампанское обожгло душу, и та корчилась в агонии.
– Митя!
Оглянулся. На пороге Саша, косы растрепались, глаза влажные горят.
– Это правда? – подошла ближе, заглядывая в глаза.
– Да, я люблю тебя.
– Я тоже…
Нежные тонкие пальцы коснулись его волос и заскользили вниз по щеке, он припал к ним губами.
– Давай уедем из этого ада… – зашептал он, целуя ее руки, – здесь все злые, чужие нам… уедем и поженимся в К-нске.
– Нет, Митя, я не могу. Не могу без ее согласия. Надо подождать.
– Ждать… – повторил он глухим голосом. – Я не могу ждать. Я скоро должен уехать… – поморщился, будто съел что-то кислое, – неужели ты не видишь, что она никогда не даст согласия?
– Почему ты не хочешь остаться здесь?
– А что это изменит?
– Ты боишься?
Грустная улыбка мелькнула на его губах, он отпустил ее руки и отошел к окну:
– Я боюсь пустоты, застывших форм, жизни, лишенной смысла.
– Смысла? Но разве смысл твоей жизни не в том, чтобы учить детей здесь?
– Возможно, но я вижу его в другом.
– В чем?
– В ком… – посмотрел ей в глаза. – В тебе.
– Во мне, – длинные ресницы скрыли бархат глаз. – Но я не могу бросить ее одну… не могу так поступить с ней.
– Тогда… Тогда для нас обоих будет лучше расстаться.
– Расстаться, – тихо повторила она.
– Да, ты видишь, я хочу поступить как честный человек, но мне не дают этого сделать, а прятаться и скрываться, делать что-то исподтишка, не в моих правилах.
– Ты уйдешь?
– Да, я не вижу причины остаться. Нам даже нельзя быть друзьями. Прости меня и пойми, – он взял ее за руку.
– Да-да, я все понимаю… – медленно произнесла она.
– Прощай.
– Прощай, – задрожали слезы в глазах, пелена скрыла его лицо.
Ушла. Тишина. Капает вода из крана. Сел на кровать, включил телевизор.
Рассвет улыбался сонной реке, а она блистала в ответ тысячью улыбок. Природа дышала спокойно и мирно, зачарованно глядя вокруг. Все так резко переменилось, очистилось от грязи прошлого дня и от мрака ночи. Дышалось легко и свободно. Нарзаныч удивился прелести утра. Сколько раз он встречал рассвет, но никогда не замечал его очарования. А тут будто прозрел! И душа поет!
– Эй, Червяк! – крикнул он вдруг, – Червяк, смотри как хорошо-то!
Он